Книга Ночные волки, страница 72 – Фридрих Незнанский

– Хамелеон, – повторил Фирсов. – Володин. Он насмехался надо мной. Пока, сказал, вы ищете в темной комнате черную кошку, на запасной полосе в Домодедове готовится к взлету самолет компании «Русские авиалинии». Портнов вот-вот улизнет. Причем вместе с ученым.

– Здесь полчаса езды, – сказал Грязнов.

– Меньше, – откликнулся водитель. – Это лучшая трасса в Москве. Через двадцать минут будем на месте.

Коля Гоголь смотрел на нас затравленным зверьком.

– С тобой мы разберемся позже, – пообещал я ему.

Водитель включил сирену. Его примеру последовали все машины, которые ехали за нами.

С оглушительным ревом, сверкая мигалками, строй машин мчался в Домодедово.

– Я должен был это предусмотреть, – говорил Фирсов по дороге в аэропорт. – Я знал, что он выкинет что-то такое из ряда вон. Он же все время по краю ходил. Все время на грани фола. Рисковал постоянно, но это был продуманный риск. Вот и сейчас. Какую, собака, операцию провернул по своему отъезду. Знал, что мы следим за ним, знал, что контролируем каждый его шаг, каждую его встречу с этим подонком Селезневым, и – прислал его к нам же! Знал, что мы вцепимся в него. А это был только отвлекающий маневр!

Он повернулся к Коле:

– Где тебе приказали сесть на электричку? В каком месте?

– Да за три станции от Москвы, – пробормотал тот так тихо, что я еле его услышал. – Сказали: сядешь вместо одного мужика, мы жинку его разыграть хотим. И сто долларов дали.

– Ладно, – сказал Фирсов. – Разберемся.

Но успокоиться не мог. Я даже подумал: эка тебя прорвало – намолчался.

– И придумал же: подсылает Селезнева к нам, а сам в это время готовит операцию по похищению ученого вместе с документацией, которая носит самый секретный характер. Там одного материального ущерба стране на миллиарды. А политический ущерб? Ученый просит политического убежища! Все продумал. Ну Портнов, ну Адвокат, ну сукин сын! Все время рискует и всегда, сволочь, добивается своего.

Я не влезал в его монолог, давая ему выговориться. И он продолжал:

– И знаете, что самое сволочное? То, что он запросто может выкрутиться. Сухим из воды выйти. Представьте: мы его ловим сейчас. А Селезнева с ним нет. И что? Что мы можем ему предъявить? Мы же предполагали его с поличным брать. А теперь? Да он пошлет нас в одно место – и прав будет. Любой суд его оправдает, если у него будет опытный адвокат. У нас же, по существу, нет ни одного железного доказательства. Только версии и предположения.

Закончил он свой монолог довольно угрожающе:

– Ну, это мы еще посмотрим!

Еще минута-другая – и мы бы опоздали.

Самолет уже развернулся, готовясь набрать ход по взлетной полосе. И тут на бетонную дорогу выскочили четыре машины.

Это было безумие. Мы двигались лоб в лоб многотонному самолету, не собираясь сворачивать. И лайнер не выдержал. Затормозил.

Остановился.

Из наших машин вышли вооруженные люди, готовые к броску.

Фирсов взял в руки микрофон.

– Граждане Портнов и Селезнев! – Голос его, усиленный динамиками на крышах машин, звенел окрест. – Выходите из самолета с поднятыми руками. Сопротивление бесполезно. Я уполномочен сообщить вам, что в случае неповиновения, ввиду особой дерзости и опасности вашего преступления, мною, начальником отдела ФСБ Фирсовым, получен приказ идти на любые меры вплоть до вашего физического уничтожения! Приказываю сдаться!

В проеме двери самолета показался Селезнев.

– Трап! Подайте трап! – закричал он.

Через несколько минут подогнали трап. Все это время я слушал, как бьется мое сердце. Посмотрев на Грязнова, я понял, что и он тоже не отказался бы сейчас от валидола.

Селезнев с поднятыми руками стал спускаться по трапу. Едва его нога коснулась земли, как он тут же был скручен и втащен в одну из машин. При этом его на всякий случай крепко стукнули, чтоб не дергался.

Фирсов снова крикнул в микрофон:

– Где Портнов? Ждем!

Мне показалось, что все это я уже где-то видел.

– Я сказал – Портнов! – повысил, насколько это было можно, голос Фирсов.

Я вспомнил, где видел все это. Фильм был такой – «Место встречи изменить нельзя». Там Высоцкий кричал так же, как сейчас Фирсов: «А теперь Горбатый! Я сказал – Горбатый!»

В двери сначала показалась девушка, и я машинально отметил, что у нее красивые ноги. Сразу за ней показался мужчина. С пистолетом в руке.

Пистолет был приставлен к виску девушки.

Портнов, подумал я. Вот и свиделись.

– Пилота! – крикнул Портнов. – Я требую сменить пилота! Или я прострелю ей башку!

Девушка визжала от страха.

– Ну? – заорал Портнов. – Я убью ее!

Вдруг его голова дернулась вперед, и он повалился на девушку. Вдвоем они покатились по ступенькам, причем девушка визжала не переставая. Я, Грязнов, Аленичев и еще несколько человек бросились к ним. Одним движением кто-то выхватил девушку и отставил в сторону, чтоб не мешала. И потянулись к Портнову.

Поздно.

Феликс Портнов был мертв.

Рана в его затылке подтверждала это.

Я даже не успел подумать, как такое могло случиться, а Фирсов уже бежал вверх по ступенькам трапа.

– Миша! – кричал он. – Не стреляй!

Посмотрев вверх, я увидел на верхней ступеньке его. Человека с пустыми глазами. В руке он сжимал пистолет. И ствол его был направлен на бегущего вверх Фирсова.

– Не стреляй! – кричал тот.

Михаил Володин выстрелил.

Но пуля не попала в Фирсова. За тысячную долю секунды до того, как Хамелеон нажал на спусковой крючок, Фирсов успел сделать неуловимое движение, и пуля просвистела мимо. У них, у разведчиков, это называется качанием маятника. Он очень вовремя качнулся.

Пуля, выпущенная Хамелеоном, прострелила мою кепку.

Маятник никто меня качать не учил, но что-то мне как подсказало: пригнись! Я пригнулся. В общем, черт с ней, с кепкой.

Поднялся грохот выстрелов. Все, кто был внизу, стреляли в Володина. Кроме меня. Я оцепенел. Мне казалось, что я вижу, как пули летят мимо меня, мимо Фирсова и попадают Хамелеону в грудь, живот, голову. Я видел, как корчится Володин под ударами пуль, но почему-то не падает.

Но вот он качнулся, упал на ступеньки лицом вниз и покатился к нашим ногам.

Тишину нарушил Фирсов. Он произнес только одно слово:

– Все.

В конце дня мы собрались в кабинете Меркулова.

Нас было пятеро: хозяин кабинета, ваш покорный слуга, Фирсов и Грязнов с Аленичевым.