Онлайн книга «Заколдованный участок»
|
– Получается? – Запросто. Только сейчас ощущение, что кодировка кончилась. – Так это хорошо. Будешь теперь самим собой. – Ага. Только бы вспомнить, кто я сам есть! Произнеся эту громоздкую и ужасающую с точки зрения научной психологии пошлость, Нестеров в очередной раз поразился сам себе: почему он так глупеет в присутствии Нины? А Нина в это время отложила книгу и тоже легла на спину, глядя в небо. Раскинула руки, и правая ее рука попала как раз в левую руку Нестерова. И он ее слегка сжал. Она вздрогнула и застыла. Вот так-то, подумал Нестеров. Без психологии оно лучше. 10 Без психологии оно лучше: веселее жизнь идет. Без вредных привычек тоже. Савичев за день, работая без устали, преобразил двор, следов былых разрушений не осталось. Савичева время от времени выходила из дома и смотрела на него с любовью и уважением. И всё-таки с некоторым испугом. – Юра, отдохнуть не пора тебе? – Да я не устал совсем. – Ну, смотри... Мимо двора регулярно, но будто ненароком, проходили анисовцы и с любопытством посматривали на Савичева: слух о его чудесном преображении разнесся по всему селу. А Ваучер не постеснялся остановиться и спросить: – Ну, и как оно? – А что? – Не хочется? – Абсолютно! – Надо же... Крепко закодировал, значит? – Крепче не бывает. Мало что не пью, курить – и то бросил. Попробовал – прямо затошнило, представляешь? Или вот ругаться. Даже хочу, например, а не получается. – Да уж ладно тебе, – усомнился Ваучер. – Ну, скажи, например, – и он предложил Савичеву произнести одно из самых безобидных ругательств. Савичеву самому стало любопытно. – Если только для эксперимента. – Он приготовился. – А как ругаться, вообще или на тебя? – Да хоть на меня! Савичев открыл рот и замер. – Не могу! Аж тошнит! Ваучер, ехидный человек, вместо того чтобы порадоваться за человека, сказал: – Да... Плохо дело. Похоже, он тебя от всего сразу закодировал. – Как это? – А так. Теперь ты ничего вообще хотеть не будешь. Ни пить, ни курить, ни женщинами интересоваться. Так что зря твоя Татьяна веселится. – Ну, ты это... Ты не бреши! – Собака брешет, а я мысли говорю! – сказал Ваучер и ушел, старый каркун. 11 Он ушел, оставив Савичева в тягостных сомнениях. Даже охоты к работе поубавилась. Во время ужина Савичев посматривал на Татьяну, и вид у него был такой, будто он прислушивается к себе. Потом, когда она прибиралась и мыла посуду, подошел и хотел приобнять жену за плечо. Но постеснялся: отвык от подобных нежностей. Татьяна с улыбкой обернулась: – Ты чего? – Да ничего... Может, еще что сделать? – Хватит уже тебе, отдыхай! Татьяна пошла в спальню, разобрала, как говорят в Анисовке, широкую супружескую постель и спросила Савичева: – Ты ложишься? Он встрепенулся, сделал было шаг, но тут увидел на стене старые часы, которые давно стали и которые давно надо бы починить. Он снял их и аккуратно положил на стол, сказав жене: – Посижу еще... Поработаю... Так, между прочим, за столом и заснул. А Нестеров в отличие от него заснул в своей постели, спал, как всегда, крепко, но с затейливыми снами. То ему чудится, будто он эстрадный певец и вышел на сцену, и поет, и в зале буря восторга, но вдруг пропадает фонограмма, пропадает его голос, и публика, только что его обожавшая, в один голос издевательски вопит: «Жулик!» То он видит себя в каком-то застенке, перед ним строгий человек, на столе лист со словом «Анкета», человек хватает этот лист, трясет им и кричит: «Вы не тот, за кого вы себя выдаете!» И тут же этот жуткий сон сменяется счастливым: Нестеров видит, как находит прямо на улице деньги, правда, счастье это сомнительное, ибо денег неприятное количество: тридцать три тысячи сре... рублей, конечно. Или совсем ужасный сон: он, Нестеров, стоит на возвышении рядом с человеком в белых одеждах, светлым и благостным, и кричит: «Не верьте ему, это я ваш пророк!» И тут подходит петух, который принял его за курицу, и стучит крепким клювом ему в голову. От этого стука Нестеров и проснулся. То есть от стука в окно. Вскочил, открыл: за окном стояла Наталья и протягивала деньги: – Вот, возьмите и закодируйте его, Христа ради! Не могу я уже! Проснулся – полудохлый! И опять требует! Сколько же это можно? Начинается, подумал Нестеров. Он ведь вовсе не был уверен, что излечение Савичева дело его рук. Да, он попробовал, пользуясь случаем, узнать, вернулась ли к нему способность воздействовать на людей. Но, во-первых, на таких, как Савичев, воздействовать нетрудно, а во-вторых, Нестеров ставил перед собой задачу не кодировать, конечно, а хотя бы усыпить Савичева, но тот, похоже, и сам заснул при первых звуках музыки. Поэтому никаких особенных «кодовых» слов Нестеров не произносил, то есть, строго говоря, никакой кодировки не было. Но продолжать эту мистификацию не хотелось: совсем уж попахивает авантюрой и шарлатанством. Поэтому Нестеров хмуро спросил: – Сам-то он хочет закодироваться? – Да нет, в этом-то всё и дело! – Тогда не могу. Только с согласия больного. – Будет согласие! – пообещала Наталья. – Я ему всю рожу расцарапаю и на развод подам, если не согласится! – Это насилие получится. Нет, Наталья, нельзя так. – Тогда это... Ну, в газете я читала: без ведома больного. Вливают ему там чего-то, он сам не знает, а лечится. Вот и вы его как-нибудь закодируйте, он знать не будет, а... – Да ерунда это! Не могу, даже не уговаривайте. Главное – толку все равно не будет. Помолчав, Наталья спросила упавшим голосом: – Что же мне, пропадать теперь? А? Сейчас не дам ему – начнется скандал, а то и драка. Убьет меня до смерти, вы виноваты будете! – Да я-то при чем? Выдумали тоже – на расстоянии! Не бывает такого! Невозможно! – Но он-то не знает, что не бывает! – сказала Наталья. И, сказав это, вдруг о чем-то подумала. И пошла обратно к дому, крикнув: – Ладно. Без экстрасенсов обойдемся! 12 Без экстрасенсов обойдемся, думала Наталья, спеша к дому, осененная идеей, о которой мы вскоре узнаем. По пути она свернула в магазин и тут же вышла оттуда со свертком. Суриков лежал и стонал, когда она вошла в дом. – За смертью тебя посылать! – взвыл он. – Принесла? |