Книга Человек-машина, страница 50 – Макс Барри

Я пытался отвлечься. Я думал о посторонних вещах — например, разыщет ли меня Карл и что он сделает, если найдет. Мурашки переросли в острые боли. Я дернулся, и Лола подняла голову. Ее глаза блеснули в темноте.

— Все в порядке, — сказал я, но мне хотелось, чтобы она раскусила мою ложь.

— Хочешь надеть ноги?

Я помотал головой. Я закусил губу. В полночь мы включили свет и обули меня в ветеранские протезы. Мне сразу полегчало. Трясущимися пальцами я массировал полые трубки и чувствовал, как расслабляются невидимые мышцы. Лола притулилась ко мне. Я закрыл глаза.

Я проснулся от собственного крика. Мои ноги вытягивались и раздувались. Бедра горели огнем. Ничего похожего я прежде не знал. Лола вскочила, чтобы включить свет. Я схватился за ходули, дабы мой мозг убедился — вот они. Но дело оказалось в другом. Я понял это мгновенно. Беда не в том, что я был без ног. Беда заключалась в том, что я был без Контуров. Моя матрица изменилась. Я нуждался в настоящих искусственных ногах.

— Я принесу нервный интерфейс, — сказала Лола.

— Нет, — простонал я. — Не сейчас.

Утром стало лучше. Лола, одетая в чужую футболку с надписью «ДИНОГРЫЗ», пошлепала в душ. Я нацепил ветеранские протезы и пробовал ходить самостоятельно. Я ковылял по коридору, как малый ребенок, делая огромные неуклюжие шаги и мотаясь от стены к стене. Собак не было. Мне следовало обратить на это внимание.

— Нет, другой, — донесся голос Лолы. Она зачем-то пошла в гостиную. — Ты сама увидишь.

— Ты купила ему чертов сварочный аппарат. Ты вооружаешь его! — Доктор Анжелика, конечно. — Богом клянусь, Лола! Кончится тем, что тебя разберут на части.

— Он старается. Ты увидишь.

— Старается попасть в гараж, держу пари.

— Он носит эти дебильные ноги. Он изменился.

— Нет. Такие никогда не меняются.

Я придумал изящный ход. Я проковыляю к ним на ходулях. Доктор Анжелика удивится. А Лола посмотрит на нее, типа «Видишь?». А я весь такой начну озираться, как будто ничего не понимаю.

Я поставил одну ходулину перед другой. Добравшись до конца коридора, я восстановил равновесие и вошел в гостиную — взаправду вошел, хотя и держал колом спину и пучил глаза, как зомби. Лола и доктор Анжелика повернулись. Идеальная работа. Дальше я наступил на собачку.

— Бигглз!

Я в жизни не слыхал большего визга, а ведь работал в металлопрокате. Скрючив пальцы, доктор Анжелика бросилась на меня. Я посмотрел вниз и увидел, что под резиновым копытцем застряла собачонка — Бигглз, по всей вероятности. Точнее, голубая одежка Бигглза, но он издавал столько шума, что немножко Бигглза там тоже, наверное, было. Я попытался поднять ногу, но зацепился за его курточку. Затем я потерял равновесие и мог лишь вертеться юлой. Крик Анжелики достиг нового градуса ярости. Со стороны, наверное, казалось, что я пляшу на собаке. Анжелика врезалась в меня плечом, и я рухнул на пол вместе с перепутавшимися ходулями. Когда я приподнялся, доктор Анжелика баюкала Бигглза на руках. Тот лизал ей лицо и скулил.

Я понял, что они все спланировали. Большой Пес, коллективный разум, послал Бигглза под мои ходули. Бигглз стал террористом-смертником. Я огляделся в поиске мохнатых морд, уверенный, что они подсматривают из укромного места.

— Это подстава. — Теперь мне ясно, что следовало держать свою теорию при себе. — Бигглз сделал это нарочно.

Доктор Анжелика ударила меня. Возможно, вы думаете, что хирурги не склонны использовать руки в качестве тупого орудия. Но я свое получил. Ее ногти разодрали мне щеку. Со всех сторон несся вой и лай. Собаки материализовались из стен. Бигглз укусил меня за палец.

— Пошел вон! — орала доктор Анжелика. — Проваливай, жопа такая, живо вали отсюда!

— Прекрати его бить! — вмешалась Лола.

Собачьи завывания мешались с ожесточенными воплями Анжелики и криками Лолы — и вот я перестал их различать. Однажды в «Лучшем будущем» я посетил презентацию звукового несмертельного оружия, и те пистолеты звучали не столь ужасно. Я обхватил голову руками. Почку разорвала острая боль. Я вскинул глаза. Доктор Анжелика меня пнула. Она глядела сверху вниз, и в тот момент я обрадовался, что у нее нет скальпеля. Лола схватила ее за волосы. Доктор Анжелика завизжала и замахнулась на Лолу, а та увернулась, и они замерли, разделенные несколькими футами и шокированные не то друг дружкой, не то собой. Доктор Анжелика сгребла Бигглза и выбежала из комнаты. За ней потрусила вереница собачек. Прежде чем скрыться, одна обернулась на меня, и я уловил злорадство. Хлопнула дверь спальни.

— О боже, — сказала Лола. Она посмотрела на меня, затем притворила дверь. — О господи.

Я стал подниматься:

— Это было нечаянно.

Лола моргнула:

— Конечно. — Она подошла и помогла мне взобраться на диван. — У тебя кровь. Покажи палец.

— Бигглз не особенно пострадал, раз так кусается.

— Шшш.

Я притих. В тишине было слышно, как доктор Анжелика воркует со своими собаками.

— Она нас выставит?

— Не знаю.

Голос доктора Анжелики стал громче. Он казался резким. На моей памяти она никогда так не разговаривала с собаками.

— Как ей только в голову пришло, что ты нарочно наступил на Бигглза? — (Я молчал.) — Никто тебя не понимает, — сказала Лола.

Доктор Анжелика произносила что-то отрывисто и невнятно.

— Она разговаривает по телефону?

Мы прислушались. Теперь воцарилась тишина. Но я знал, что сделала доктор Анжелика. Я почти слышал его: белый фургон с логотипом «Лучшего будущего».

Я кое-как встал на ноги. На ходули. Я принял вертикальное положение.

— Где Анжелика держит ключи от машины?

— Что?

— Ключи от машины. — Я сделал шаг, потом другой, направляясь к кухонной двери.

— Зачем тебе ключи от ее машины?

На этот вопрос было трудно ответить, не участив сердцебиения Лолы. Учащенное сердцебиение кончится плохо. Оно может вызвать электромагнитный импульс, который убьет машину, и путей к отступлению не останется. Мне предстояло совершить самый хладнокровный побег на свете.

— Я просто… — Вот они, на столешнице. Я прихватил их. — Пошли в гараж.

— Зачем?

— Хочу покататься.

Лола уставилась на меня:

— Тебе нужен сварочный аппарат.

— Что? Да нет же!

— Анжелика была права. — Она приложила ладони ко лбу. — Какая же я дура. — Ее глаза снова выкатились. — Ты любишь меня? Я имею в виду — хоть чуть-чуть?

— Что?

— Ты этого ни разу не сказал.

Я удивился. Но она была права. Мне это казалось само собой разумеющимся.