Книга Полигон смерти, страница 44 – Лев Пучков

— Вот один дым здесь поставить, второй и третий тут, — угрюмый боец рисовал план угольком на стене. — Ветер хорошо посчитать, правильно бросить — не проблема. Проблема в другом…

План был простой, вполне осуществимый и реально спасительный… Но только при наличии штатных «дымов», которые можно отстреливать из штатного же карабина, предназначенного для подобных целей, на худой конец, метать одной рукой из-за укрытия.

«Дымов» ни у кого не было. Свежие предложения насчёт проводки и поролоновых прокладок кресел из зрительного зала с ходу были отвергнуты. Мне показали хлопья копоти на полу: уже пытались, собрали всё что дымит, получается из рук вон, чуть сами все не потравились тут, в вестибюле. Хорошо, витрин нет, быстро всё вынесло на улицу.

— В принципе, если развести два хороших костра в паре десятков метров от крылечка, завеса получится неслабая. Но кто же даст их пройти, эти два десятка метров…

Увы, гениальных идей у меня не было. На конструктивное «жечь здесь и бросать туда» майор сурово нахмурился и кивнул в сторону зрительного зала: один из участников аналогичного эксперимента с час назад умер от ран. Проверено на практике, повторяться не стоит.

Люди вроде бы слегка воспряли, когда мы говорили про дымы, какая-то заинтересованность появилась во взглядах…

Однако тема быстро себя исчерпала и все варианты были рассмотрены и отброшены как нереальные.

Не давая затухнуть животворящему пламени оптимизма, я быстро и напористо проинспектировал все возможные варианты спасения:

Подвал, коммуникации. Надо проверить «кабельники» и канализацию, может быть, получится уйти отсюда под землей…

Оказывается, всё давно проверили, трубы там есть, но малого диаметра, человеку не протиснуться. Ближайший «проходной» колодец на площади, и до него надо добираться поверху.

Хорошо, ладно. Если не получается через переулок с коленом, что там насчёт проезда, в котором сейчас догорает «Урал»?

Нет, тут вообще никак: проезд выходит на площадь как раз на пятидесятиметровом участке между ДК и мэрией — и так же, как и проспект, насквозь простреливается от здания ОВД.

С юго-западной стороны «нитку» бросить на соседнее здание не получится: крыша простреливается, окон на ту сторону нет, стена толстая, взорвать нечем. Ломом с пожарного щита замучаешься долбить, даже если постоянно меняться и ни секунды не простаивать, уйдёт прорва времени, которым мы не располагаем, — а ничего более удобного нет.

Ух ты… Насчёт «нитки» я даже и не подумал, это они сами.

— Вы только зря сотрясаете воздух, — желчно заметил штатский в противоположном углу буфета. — Это капкан. Очень скоро мы все сдохнем…

— Да не каркай ты… — проворчал майор. — И без тебя тошно.

— А что там с БТР? — настырно уточнил я наперекор штатскому.

С БТР, как выяснилось, всё закономерно плохо: это пожилая «восьмидесятка» под руководством безрукого водилы, который по совместительству ещё и механик БМП. По команде «сбор» БТР в составе колонны убыл из автопарка, что в десяти минутах езды от центра, и благополучно сдох, не доехав примерно с километр до отдела.

— А у вас ещё и БМП есть?

— Есть, на стрельбище, — ответил угрюмый. — Имитирует огневую точку.

— ???

— Да от неё только корпус остался, просто числится…

Примечательно, что прочие машины, прибывшие по «сбору» вовремя, приказали долго жить: «66» КШМ [6] и «таблетка» РХБЗ расстреляны возле отдела, а «Урал» МТО догорает в проезде у ДК.

Так что как ни крути, но получается, что поломка в пути спасла БТР от уничтожения и дала загнанным в капкан людям микроскопический повод для надежды.

— Хватит уже душу травить, — с тоскливой злобой бросил штатский. — Всё, отбегался БТР. Больше вы его никогда не услышите…

И тут, словно бы опровергая его слова, где-то невдалеке послышался рокот мотора.

Все замерли, прислушиваясь, а угрюмый от усердия вытянул шею и даже открыл рот.

Звук работающего двигателя сам по себе был новостью — за последние сутки я уже успел отвыкнуть от этого проявления цивилизации.

А для людей, засевших в разгромленном фойе ДК, этот звук был не просто новостью, а чем-то несоизмеримо большим: я видел в их глазах надежду… и страх, что эта надежда не сбудется.

Некоторые слушали звук приближающегося двигателя и пристально смотрели на меня. Наверное, потому, что несколько минут назад я также принёс им надежду, а в итоге вышло, что эта надежда оказалась обманом.

О, господи… Как бы ещё и здесь не оказаться виноватым…

— БТР? — хриплым шёпотом спросил майор.

— Похоже, — ещё тише ответил угрюмый, как будто боялся, что их кто-то подслушает. — Очень похоже…

Звук работающего двигателя приближался, это явно был не легкомысленный шепоток какой-то несерьёзной малолитражки, а нечто основательное и солидное. В какой-то момент стало понятно, что движение прекратилось: двигатель густо зарычал на холостом ходу и сбросил обороты.

В этот момент мне даже показалось, что запахло мощным солярным выхлопом… Но это, конечно же, была иллюзия, просто сразу вспомнились наши полковые «восьмидесятки».

— БТР! — истошно крикнул штатский и, сверкнув безумным взором, бросился прямиком к выходу.

— Держи! — коротко скомандовал майор.

Штатского повалили на пол, похлопали по щекам и немного подержали, давая ему прийти в себя.

— Да всё, всё… я понял, понял! — бормотал он, вырываясь из цепких рук товарищей. — Пустите, я по стеночке… я тихонечко…

— Давай, — кивнул майор. — Смотри, осторожнее. И так «двухсотых» хватает, каждый ствол на счету…

Штатский шустро добрался до гардероба, присел у фронтальной стены, рядом с выбитой витриной, и спустя несколько мгновений озвучил радостную новость:

— Это он! Это Свиридов!! Это БТР!!!

— Тьфу-тьфу-тьфу… — Угрюмый неожиданно, по старушечьи, начал креститься и сплёвывать через левое плечо.

Штатский меж тем, не сдержав чувств, вскочил и принялся размахивать руками, в полный голос транслируя всё, что попадало в поле его зрения:

— Стоит, болван, не видит… За углом, сволочь… Свирид, болван, сюда смотри! А-а-а! Всё, увидел, увидел!!! Машет, машет мне!

Публика в буфете радостно загалдела, люди вскочили, задвигались, засуетились…

— Тихо, тихо! — Майор, по щеке которого катилась непрошеная слеза радости, пытался урезонить штатского. — Спрячься, не стой! Видит — хорошо, не высовывайся! И не ори, тебя слышно.