Онлайн книга «Обратный отсчет»
|
— Добрый вечер, — как ни в чем не бывало поздоровался Серега с богатырями в балахонах. — Мы можем войти? — Вечер добрый, — вполне приветливо отозвался один из «балахонов». — Конечно, можете. Вот, поговорите сначала… Последовал экономный жест в сторону открытой двери микроавтобуса. — Привет, ребята, — нам не было видно, кто там сидит на переднем месте в микроавтобусе — свет не включают, можно различить лишь очертания фигуры на фоне тусклых отсветов панели. А голос хороший. Такой глубокий приятный баритон, очень уверенный, привыкший командовать и как будто бы вообще весь из себя состоявшийся. — По какому вопросу? Да, вариант «а ты кто такой?» или «какое твое собачье дело?», сами понимаете, здесь не проходит. Человек ведет себя так, будто вся эта территория и то, что на ней понастроено, принадлежит ему лично, а мы забрели сюда по недоразумению, не заметив табличек «частная собственность». Присутствие крепышей с оттопыривающимися полами балахонов этак ненавязчиво подтверждает: это не просто бравада, товарищ так ведет себя, потому что имеет полное право. — Мы к Володе Кудрину, — уверенно завел отработанную песнь Серега. — Вот — представитель… Комитет… Юра Логинов… Страховка… Без эмоций отслушав песнь, «баритон» уточнил: — Все? — Ну… А что еще вы хотите услышать? — Не стыдно? — В смысле? — На вид такой приличный молодой человек… Не стыдно вам такую ахинею нести? — Послушайте… — Слушал уже. Неужели не хватило ума придумать что-нибудь более правдоподобное?! — Комо? Ло сьенто но энтэнди эсо! — счел нужным вмешаться я. — Боже мой, где вы взяли это чучело? — с искренним возмущением воскликнул «баритон». — Кстати, товарищ испанец… «Баритон» попиликал кнопками и протянул мне телефон. Жест вполне интернациональный, опасности вроде бы не представляет, если совесть чиста — отказываться не стоит. Я взял телефон, но на всякий случай уточнил: — Ке сигнифика эсто? — Вот ему все и скажете! Мой телефонный собеседник скороговоркой нес что-то по-испански, я вылавливал отдельные знакомые слова из этих витиеватых кружев, вполуха слушал, как «баритон» вставляет Сереге за плохую организацию легенды — словно начальник нерадивому подчиненному, и медленно, но верно наливался жаром стыда. Хорошо, темно — не видно. Вот так все просто: дайте реально испаноговорящего товарища на провод — и привет всей конспирации. Судя по тону, собеседник задавал какие-то вопросы, я однообразно нудил в ответ: — Энтьендо… Дэ акуэрдо… Си… Си… Общались мы не более минуты: телефонный «испанец» вдруг резко оборвал «кружева» и на чисто русском спросил: — Ну и какого хрена? Ну-ка, передай трубку… Я тяжело вздохнул и послушно передал трубку. «Баритон» коротко переговорил с абонентом… — Ну, понятно, я так и думал. Он такой же испанец, как и я! Так что, коллеги, прекратите ломать эту дешевую комедию… В этот момент у «баритона» (или в том месте, где он сидел) что-то музыкально пискнуло и раздался приглушенный голос: — Первый? — Слушаю, — ответил «баритон». — Ты знаешь, ему есть что сказать. Не хочешь послушать? — Минутку… — «баритон» на секунду задумался, затем с какой-то нездоровой озабоченностью сказал: — Ну что ж, это меняет дело… Ребята, давайте так: два вопроса — два ответа, и расходимся по своим делам. — Задавайте, — с ходу согласился Серега, даже не пробуя оспаривать мое порушенное «испанство». — Первый, как обычно: на кого работаете? — А можно сразу второй? — Запросто. Второй вопрос такой: кто у вас начальник? — Какого начальника вы имеете в виду? — Верное уточнение, капитан, — одобрил «баритон». — Меня совершенно не интересует руководитель операции. Назовите мне фамилию начальника вашего ведомства или, на худой конец, лица, которое инициировало разработку. — Ой, столько всего сказали… — Серега на «капитана» не повелся. — Вы, наверное, бывший полковник? — Бывших полковников не бывает, капитан, — веско поправил Серегу «баритон». — Бывает либо полковник запаса, либо полковник в отставке. А для вас я всегда, пока вы носите погоны, — господин полковник. — Как скажете, — смиренно согласился Серега. — Но насчет «разработки» я что-то не понял… — Зря вы так, — осуждающе протянул «баритон». — Что за дурацкие игры в военную тайну? Вы вообще тут ни при чем, все вопросы теперь будут решать с вашим высшим руководством. Ну? — Вы нас с кем-то путаете, — все тем же елейным тоном заявил Серега. — Не пожалеете? — Насчет? — Всего-то делов: назвать начальника. Установить вашу ведомственную принадлежность — раз плюнуть. И стоит из-за этого так страдать? — В смысле? Что значит «страдать»? — Все, понял, хватит дурака валять, — «баритон», даже не повышая голоса, коротко скомандовал: — Наручники, в бокс! — Спокойно… — в затылок мне тотчас же уперся тупой теплый ствол (под мышкой держали, не иначе). — Ручки… Нас очень сноровисто и аккуратно окольцевали наручниками в положении «руки за спину» и бегло обыскали. Зря стараетесь, господа хорошие. Оружия нет, а все остальное вам неинтересно. Старая добрая традиция: на задание — ни единой лишней бумажки. Единственная ваша добыча — это наши телефоны и листок с адресом, исполненный ручкой Марины. — Телефон включен, — доложил товарищ, обыскивавший Серегу. — Мне не нравится, как вы с нами обращаетесь, — буркнул Серега. — Даже очень не нравится! — Это что, кодовая фраза? — баритон презрительно хмыкнул. — Сейчас на выручку примчатся? Зря стараетесь: мы и сами не прочь пообщаться… Телодвижений я не видел — лбом в этот момент подпирал холодный борт микроавтобуса, но понял, что мобильный Сереги передали «баритону». — Ага… Ну все, хватит там в прятки играть! — хорошо поставленным начальственным тоном распорядился «баритон» (очевидно, в наш телефон!). — Подъезжайте к боксу, обсудим наши дела… Вот и все, кончилось инкогнито нашего прикрытия. Интересно, как сейчас поступит Петрушин, не имеющий установки на именно такое развитие событий? Нас завели в бокс, с нами проследовали один из крепышей — конвоир и импозантный мужчина лет сорока. В боксе удалось рассмотреть его как следует: симпатичный, атлетически сложенный тип, аккуратно стриженный, в черном кожаном плаще. Взгляд очень уверенный, властный, и вообще… Короче, хозяин положения. Это как минимум. А там, глядишь, как обернется — может, и наших судеб! |