Онлайн книга «Танец мертвых девушек»
Офицеры молниеносно исчезли. Клер поставила банку с колой на стол. Мэр опустился в большое кожаное кресло. Теперь он не казался таким самодовольным, как на площади Основателя, и определенно выглядел ужасно сердитым. — Ты! — рявкнул он. — Говори! Что она и сделала, многословно и сбивчиво изложив произошедшее. Отец Шейна захватил фургон, вышвырнул из него Дженнифер и Джину, уничтожил сотовые телефоны, угрожал Монике и послал Клер в качестве вестника судьбы. — Он настроен очень серьезно, — закончила она. — В смысле, я видела, на что он способен. И явно не питает добрых чувств к Монике. — Что, ты внезапно сделалась ее лучшей подругой? Ради бога! Ты ненавидишь ее всей душой, и, полагаю, у тебя есть для этого основания. — Ричард встал и принялся расхаживать по комнате. — Папа, послушай, позволь мне начать действовать. Предоставь в мое распоряжение всех свободных людей и вампиров. Я найду этих парней... — Мы уже искали их сегодня ночью, сын. Они прячутся в каком-то таком месте, где нам их не достать. — Взгляд воспаленных глаз мэра снова переместился на Клер, он затрещал костяшками пальцев. Как и у сына, у него были крупные, сильные руки. — Оливер хочет, чтобы все поскорее закончилось. Хочет передвинуть время казни вперед, сжечь парня сегодня ночью и тем самым вынудить бандитов объявиться. Неплохой план — но только если они блефуют. — Ты думаешь, Фрэнк Коллинз блефует? — спросил Ричард. — Нет, — ответил мэр. — Думаю, он собирается сделать в точности то, о чем говорил, только в таком мерзком варианте, какой мы и вообразить не в состоянии. Однако Оливер требует... — И ты позволишь ему сделать это? А как же Моника? — Оливер не знает, что они ее захватили. Когда я ему расскажу... — Папа, это же Оливер! Ты сам понимаешь, что ему плевать на Монику. Допустимые потери — вот что она для него. Однако для меня это недопустимо, и для тебя тоже, я надеюсь. Отец и сын пристально посмотрели друг на друга. Ричард покачал головой и снова принялся расхаживать туда и обратно. — Мы должны найти способ освободить ее. — Ты! — Мэр ткнул пальцем в Клер. — Рассказывай все снова. Все. Каждую деталь, самую незначительную. Начни с первого раза, когда ты увидела этих людей. Клер открыла рот, но вовремя спохватилась. «Нет, идиотка! Нельзя рассказывать им правду! Тогда Шейн точно сгорит...» Лгунья она была никудышная и знала это, а потому пыталась сообразить, с чего лучше начать. Между тем время шло, шло... — Ну... некоторых из них я видела, когда они ворвались в наш дом, — осторожно подбирая слова, заговорила она. — Мы еще звонили копам, помните? И потом я видела... Она замерла, закрыв глаза. Она видела что-то важное, очень важное. Что это было? Что-то, касающееся отца Шейна... — Начни с фургона, — велел Ричард, помешав ей поймать ускользающее воспоминание. Она старательно пересказала все снова, потом еще раз; ответила на конкретные вопросы. Голова болела, горло пересохло, несмотря на колу. Она безумно устала, страстно желала завернуться в одеяло и плакать, плакать, пока не лишится чувств. «Оливер хочет передвинуть время казни вперед, сжечь парня сегодня ночью». Нет, это немыслимо! Они не допустят этого, они не могут... Но они могли, никаких сомнений. — Давай еще раз вернемся к началу, — сказал Ричард. Клер отчаянно разрыдалась. Прошло несколько часов, прежде чем Клер отпустили. Никто не предложил отвезти ее домой. Она брела с таким ощущением, словно душа вот-вот покинет тело, но, слава богу, добралась без всяких приключений. Вечер еще не наступил, однако улицы выглядели неестественно пустыми и тихими. Люди шли, опустив головы, — будто надеялись, что так гроза не затронет их, промчится мимо. Клер постучала в дверь; Ева тут же сбежала по лестнице, бросилась к ней и крепко обняла. — Сука! — воскликнула она. — Как же ты меня напугала! О господи, Клер! Веришь ли? Эти придурки в полицейском участке даже не взяли у меня заявление. А ведь меня ранили! Настоящая рана, кровь и все такое! Как ты вырвалась? Моника не причинила тебе вреда? Ева ничего не знала. Никто в полицейском участке не рассказал ей. — Отец Шейна захватил фургон, — сказала Клер. — И взял Монику в заложницы. На мгновение обе оторопело замерли, а потом Ева издала радостный вопль и вскинула руку, чтобы шлепнуть о ладонь Клер. Та не пошевелилась, и Ева удовлетворилась тем, что хлопнула над головой в ладоши и исполнила идиотский победный танец. — Ура! Так этой психопатке и надо! — Эй! — воскликнула Клер, и Ева замерла, не завершив очередное па. Глупо, конечно, но Клер разозлилась, хотя понимала, что Ева права, что Моника — настоящая заноза в заднице. И все же... — Отец Шейна обещал поджечь ее, если казнь состоится. У него есть паяльная лампа. Ликующее выражение покинуло лицо Евы. — Ох! Ну... Тем не менее. Она сама напросилась на это. Знаешь, карма — сука, и я тоже. — Оливер добивается, чтобы Шейна сожгли сегодня ночью. Время истекает. А я не знаю, что еще можно сделать. Ева выглядела растерянной — похоже, тоже не знала, что предпринять. — Время еще есть. — Она облизнула губы. — Дай-ка я сделаю несколько телефонных звонков. А тебе нужно поесть. И хоть немного поспать. — Я не могу спать. — Ну есть-то ты можешь? Как выяснилось, есть Клер могла, да и в самом деле пора было подкрепиться. Мир вокруг утратил все краски, голова болела. Непритязательный хот-дог с горчицей, чипсы и бутылка воды в какой-то степени разрешили проблему, хотя не уменьшили боль в сердце и тошнотворное ощущение внутри, никак не связанное с голодом. «Что делать?» Ева висела на телефоне. Клер рухнула на кушетку и свернулась калачиком под одеялом, которое все еще пахло Шейном. Видимо, на какое-то время она провалилась в сон, а проснулась с ощущением, будто кто-то щелкнул выключателем и прошептал ей на ухо: «Вставай!» Она мгновенно села: сердце билось часто-часто, мозг силился осмыслить ситуацию. В доме стояла тишина, если не считать обычного постанывания и поскрипывания старого дерева. За окном ветер шелестел сухими листьями. Спустя мгновение до Клер дошло, что она не видит затенявшего окно дерева, потому что уже темно. — Нет! Она вскочила и бросилась искать часы. Все так, как она и опасалась. Это не затмение и не внезапное, необъяснимое нарушение обычного суточного ритма; нет, за окном темно, потому что уже наступила ночь. |