Книга Научите меня стрелять, страница 12 – Анна Яковлева

– Давай Элю пустим к тебе в дом. Пусть с девочкой поживут, пока не найдут подходящее недорогое жилье.

– Дело говоришь, пусть поживут, – сонно отозвался Егоров и теснее прижался ко мне. Я благодарно поцеловала его в заросшую щетиной щеку.

– И все?

– Хватит, хорошего понемножку.

Я попыталась выбраться из постели, Пашка обнял еще крепче. Бильбо завозился в своем углу.

– Егоров, – предупредила я, – не отпустишь, сам за Бильбо будешь убирать.

– Мою собаку зовут Рой. Я буду за своей собакой убирать, а ты – за своей.

– Вставай, потому что твой Рой сейчас нагадит.

– Рой не гадит, это Бильбо гадит, – трамбуя меня под себя, известил Пашка.

Я хихикнула и пожаловалась:

– Мне так неудобно.

– Чтобы получить удовольствие, удобства не нужны.

– Извращенец.

Когда мы поднялись, на полу растеклась лужа и лежала куча.

Бильбо с Роем постарались.

– Ого, – изумился Пашка, глядя на пол.

– Я тебя предупреждала.

– Я уберу за Роем, а ты за Бильбо, – решил проблему Пашка, сходил за тряпкой, промокнул лужу и подался из спальни.

– Егоров, – заорала я, – ты же мужчина, ты же герой, что ж ты кучи испугался? А если дети у тебя появятся? Тоже будешь делать вид, что это к тебе не имеет отношения?

Я тут же пожалела о сказанном и прикусила язык, но Пашка вернулся, бросил тряпку, присел передо мной на корточки и заинтересованно спросил:

– А дети появятся?

Пришлось выкручиваться:

– Это я теоретически.

Спас меня телефон.

Егоров понесся к трубке, и мы узнали следующее: по оперативным данным, Георгий Петрович Никифоров был известным аферистом. Список его гражданских и официальных жен сделал бы честь любому турецкоподданному. В молодые годы Георгий выдавал себя за студента. С возрастом амплуа пришлось сменить, и он стал представляться офицером в отставке. Были даже особые приметы – медицинский шрам в области нижней доли правого легкого и след от рваной раны на левом колене. Никифоров предъявлял их романтическим особам как следы от ранений.

– Вот тебе и Приднестровье. Как об этом сказать Элеоноре?

– Прямо так и сказать. Шоковая терапия.

– Она слабая, я за нее боюсь.

– Не бойся, у нее ребенок маленький, не может она быть такой дурищей, чтобы руки на себя наложить. Девочка же попадет в приют.

Зацепив мою «Оку», Егоров оттащил ее в автосервис, а я поехала на работу на маршрутке. Приехав в агентство, я позвонила Эле. Она была в салоне. Перекрикивая шум фенов, я сказала, что нашла, где она может пожить, пока что-то себе подберет.

– Спасибо, Катя, – поблагодарила Элеонора.

Я продиктовала адрес и предложила свою помощь в переезде:

– Если нужно будет, позвони, не стесняйся. Мы с Егоровым приедем и поможем собраться. Может, ты все вещи заберешь с собой?

– Это уже не мои вещи, – чужим голосом ответила Эля, и я пожалела, что напомнила ей об этом.

Взгляд мой упал на стажера Ивана, который стоял у моего стола и чего-то ждал.

– Да, Ванюша, вот тебе список застройщиков, изучай, сравнивай. Лучше на местности.

– Как это? – не понял Иван.

– Как? Садишься в свой «фольксваген» и едешь на стройку. Смотришь, на какой она стадии, интересуешься технологией, спрашиваешь, заводишь знакомство с прорабом, в общем, волка ноги кормят.

– А где брать клиентов? – задал он мне вопрос.

– А у тебя есть на продажу какой-нибудь эксклюзив?

– Чего?

– Проехали. Делай что говорю.

И со спокойной совестью я поехала на встречу с клиентами.

Клиенты были приезжими, я выступала в двух ипостасях одновременно: как гид и как работник жилищно-коммунального хозяйства. Как гид я рассказывала историю города, районов, улиц и даже некоторых домов, а как сантехник – историю водопровода в этих районах и улицах. Я знала, в каких домах плохо с водой, в каких – с канализацией, а в каких – и с тем, и с другим. Я знала, где протекает крыша, а где сделали ремонт. В каких домах затапливает подвалы, и где идет тяжба с управляющей компанией.

Да и вообще, я знала и любила свой город и категорически не хотела мириться с тем, что какой-то заезжий гастролер разбил сердце и испортил жизнь моей землячке.

Поэтому я не стала ждать Пашку, а, освободившись, поехала на вокзал, чтобы встретиться с водителем автобуса, который отвозил деньги для Никифорова.

Водитель оказался солидным дядькой неопределенного возраста. Такому можно было дать и сорок, и шестьдесят. Густая копна седых волос, пропахших машинным маслом, грубые большие ладони с черными ногтями, сигарета за ухом. Разговаривал он простуженным басом.

– Здравствуйте, вы – Анатолий Степанович?

– Можно Степаныч, – разрешил он.

В автобусе было пусто, я опустилась на сиденье и выпрямила ноги, уставшие от поездок.

– Я подруга Элеоноры, она неделю назад передавала с вами деньги для Никифорова Гоши. Он вас должен был встретить.

– Было такое. Он встретил, я отдал.

– Вы с ним знакомы?

– Не так чтобы очень, встречались пару раз, он попросил, объяснил, что горит сделка, что задаток пропадет, если не успеет внести всю сумму. Ну я согласился. Он мне бутылку хорошего коньяка купил, так что я не в претензии.

– И больше вы его не видели?

– Нет, говорю же, мы мало знакомы. А что случилось? – Он подвинулся ко мне. Запах машинного масла мешался с запахом сигаретного дыма.

– Этот человек со всеми деньгами пропал, исчез, будто его не было.

– И что теперь?

– Соображайте, Степаныч. Подруга написала заявление в милицию. Если вы видели Никифорова последним, значит, скоро вас побеспокоят органы.

– Ну пусть беспокоят, я все равно ничего не знаю. Что вспомню, то и скажу.

– А что вы вспомните?

Степаныч прищурился:

– Номер машины вспомню.

– Он встречал вас на машине?

– Да, на иномарке.

– На какой?

– Не помню.

Я полезла в сумку, вытащила кошелек и зашелестела перед носом у Степаныча купюрой. Он оценивающе посмотрел на меня, на деньги и ласково сказал:

– Убери, девонька. Чем он вам насолил, этот Гоша?

– Похоже, подругу обворовал мою. Если живой, надо найти.

– Машина, может, не его, уж больно она хороша для такого, как он. Пиши, – велел Степаныч. Я достала рабочий блокнот. – «Форд фокус» серебристый.