Книга Обитель чародеев, страница 40 – Дэвид Эддингс

Гариону плохо спалось. Ему мешали не только пронзительные завывания ветра, дождь со снегом, барабанивший в закрытые ставни, и хлопанье незапертых дверей от гулявших по коридорам сквозняков, но также редкие приступы тишины, приходившие на смену гулу и грохоту. Странные сновидения преследовали его в ту ночь Ему казалось, будто очень важное и необъяснимое событие должно произойти, и ему придется совершить самые героические поступки, чтобы быть готовым к наступлению этого события. Было только непонятно, зачем он должен делать все это, и никто не подскажет, правильно или не правильно он поступает. Все будет происходить в страшной спешке, и люди будут подгонять его, не давая времени опомниться или завершить начатое.

Даже шторм был против него. Подобно неведомому страшному зверю, призвавшему на помощь силы природы, он путал мысли и мешал сосредоточиться.

– …Ты готов? – Это была тетя Пол. Она водрузила ему на голову чайник с длинным носиком, которому предстояло быть шлемом, и дала крышку от котла да деревянную палку вместо меча.

– И что мне с ними делать? – спросил Гарион.

– Сам знаешь, – ответила она. – Торопись, а то будет поздно.

– Нет, тетя Пол, я не…

– Да нет же, справишься. Не теряй зря время.

Он беспокойно оглянулся вокруг, сбитый с толку. Неподалеку стоял Рандориг с глупым, как всегда, выражением лица. На нем также был чайник; в одной руке он держал такую же крышку, в другой – палку. По всей видимости, им предстояло что-то сделать. Гарион улыбнулся другу, и тот усмехнулся в ответ.

– А теперь, – приказала тетя Пол, – убей его. Торопись, Гарион. Тебе надо управиться к обеду.

Он резко обернулся и уставился на тетю. А когда повернул голову, то не увидел Рандорига, вернее, его лица Из-под чайника на него глядело мерзкое бесформенное существо.

– Нет, нет, – нетерпеливо проговорил Бэйрек. – Оружие так не держи. Схвати его обеими руками и направь прямо в сердце. Когда он бросится на тебя, то не сумеет выбить клыками копье. А теперь снова. Постарайся достать его на этот раз. Торопись, Гарион, мы не можем заниматься им весь день, понимаешь? – Варвар пнул ногой мертвого вепря. Вепрь поднялся и начал скрести снег. Бэйрек бросил на Гариона быстрый взгляд и требовательно спросил:

– Готов?..

Потом он очутился на неведомой бесцветной равнине в окружении статуй. Нет, не статуй – то были фигуры. Король Энхег был среди них, или фигура, похожая на него, король Кородаллин, королева Ислена; были также граф Джарвик с Нечеком, послом мергов в Во Мимбре.

– Какую из фигур ты хочешь двинуть? – спросил сухой голос в подсознании.

– Я не знаю правил, – возразил Гарион.

– Не имеет значения. Твой ход. Наступила твоя очередь.

Когда Гарион повернулся спиной, одна из фигур устремилась на него. На ней был надет плащ с капюшоном, а глаза налились бешеной злобой. Не раздумывая, Гарион поднял руку, пытаясь отвести удар.

– Именно такой ход ты хотел сделать? – спросил все тот же голос.

– Не знаю.

– Сейчас слишком поздно что-либо менять. Ты уже прикоснулся к нему. С этих пор тебе придется самому делать ходы.

– Это одно из правил?

– Так принято. Ты готов?….Запахло глиной и старым дубом.

– Нет, тебе, право, надо научиться сдерживать свой язык, Полгара, – льстиво улыбаясь, произнес мерг Эшарак и резко ударил её по лицу.

– Опять за тобой, – в третий раз сказал голос. – У тебя остался только один ход.

– И я должен сделать его? У меня нет выбора?

– Он один единственный. Торопись! Испустив тяжелый вздох, Гарион вытянул руку, и Эшарак вспыхнул ярким пламенем…

От резкого порыва ветра дверь комнаты, в которой спали Гарион с Леллдорином, с громким стуком распахнулась.

– Пойду закрою, – сказал Леллдорин, откидывая одеяло, и, спотыкаясь, направился по холодному каменному полу к двери.

– И долго так будет дуть? – недовольно спросил Гарион. – Разве заснешь при таком шуме?

Леллдорин закрыл дверь на задвижку, и Гарион услышал, как он возится в темноте. Послышалось легкое постукивание одного камня о другой, мелькнула искра, которая тут же погасла, и Леллдорин принялся снова высекать огонь Через пять-шесть ударов трут засветился, и молодой астуриец принялся дуть на него, пока не затеплилось пламя.

– Ты случайно не знаешь, сколько сейчас времени? – спросил Гарион, когда его друг зажег свечу.

– Думаю, что скоро будет светать, – ответил Леллдорин.

– У меня такое чувство, будто эта ночь длится десять лет, – простонал Гарион.

– Можно поболтать, – предложил Леллдорин. – К рассвету шторм должен утихнуть.

– Говорить лучше, чем лежать в темноте, вскакивая при каждом шорохе, – согласился Гарион, приподнимаясь в постели и накидывая одеяло на плечи.

– Ты, наверное, повидал всякое после того, как мы виделись в последний раз, Гарион? – спросил Леллдорин, залезая обратно в постель.

– Да, довелось, – согласился Гарион, – и не только хорошее, надо признаться.

– Ты сильно изменился, – добавил Леллдорин.

– Меня изменила жизнь. Это не совсем одно и то же. Я не хотел этих перемен. Знаешь, ты тоже переменился.

– Я? – расхохотался Леллдорин. – Боюсь, что нет, мой друг. То, что я натворил за неделю, подтверждает одно – я такой же, как прежде.

– Давай уточним кое-что, – сказал Гарион. – Самое интересное то, что здесь существует некая порочная логика. Все твои поступки, взятые по отдельности, вполне логичны и нормальны. Только когда рассматриваешь их в целом, получается катастрофа.

– Теперь я и моя бедная Ариана обречены на вечную ссылку, – вздохнул он.

– Я попытаюсь вам помочь, – обнадежил его Гарион. – Твой дядя простит тебя, Торазин, возможно, тоже. Он тебя слишком любит, чтобы долго сердиться. Барон Олторейн, судя по всему, на тебя очень сердится, но он мимбратский аренд. И простит все, если это было сделано из-за любви. Впрочем, подождем, пока не заживет его нога.

Вот здесь ты допустил серьезную ошибку, Леллдорин. Ногу никак нельзя было ломать.

– В следующий раз постараюсь избежать этого, – тут же пообещал Леллдорин.

– В следующий раз?