Книга Мизерере, страница 84 – Жан-Кристоф Гранже

— А ты где?

— У твоего дома.

— Быть того не может.

Самое время нанести решающий удар.

— Не забывай, Мишель, ты у меня в долгу.

Тот испустил тяжкий вздох и пробормотал:

— Сейчас открою. Только не шуми. Здесь все спят.

Волокин выключил работавший на громкой связи мобильник Касдана. Он собирался выйти из машины, когда армянин сказал:

— Погоди. Хотелось бы знать, кто этот тип?

— Мишель Даламбро. Парень из внутренней разведки. Он входил в группу, которая изучала секты в девяностых годах. Сейчас он работает в отделе по борьбе с изуверскими сектами. Так что он в теме.

— А что значит: «Ты у меня в долгу»?

— Долгая история.

— Пока он ищет тапочки, ты как раз успеешь ввести меня в курс дела.

Волокин перевел дыхание, прежде чем в сжатом виде изложить даты и факты.

— Дело было в две тысячи третьем. Ребята из внутренней разведки держали под колпаком одну ассоциацию. Не то чтобы секту. Центр для умственно отсталых детей в Антони. Там применялись эзотерические методы. Во внутренней разведке их называют «знахарскими». Руководители центра брали с родителей крупные суммы, а их методы казались подозрительными.

— И что произошло?

— Даламбро провел расследование. Он допросил директора. Составил безупречный рапорт. По его мнению, этот тип был белее снега.

— И все?

— Нет. Через год чьи-то родители подали жалобу. Им не отдавали детей. Материалы поступили к нам, в отдел по защите прав несовершеннолетних. Я сам отправился в центр и допросил директора. Как умел. Парень раскололся.

— И до чего ты докопался?

— Он возил умственно отсталых детей, по два, по три человека, на прогулку в своей машине. Насиловал их. Заставлял трогать друг друга. И снимал на пленку. Если бы Даламбро вовремя учуял, откуда ветер дует, детишки страдали бы годом меньше.

— Всякий может ошибиться.

— Именно поэтому я порвал его рапорт. Никто во внутренней разведке не узнал, как Даламбро облажался. С тех пор он передо мной в долгу. Когда мне негде спать, он зовет меня к себе. Я знаю, что всегда найду у него кров и стол.

Касдан распахнул дверцу и широко улыбнулся:

— Мы все одна большая семья.

Воло взглянул на дом:

— Надеюсь, я не ошибся. Они все так похожи.

Мишель Даламбро жил в стандартном поселке неподалеку от Сержи, застроенном совершенно одинаковыми домиками. Шары уличных фонарей выступали на ночном небе, как карманные луны. Дома с красными крышами и белыми оштукатуренными фасадами тянулись вдоль аллей до самого горизонта, словно игрушки на конвейере.

Может, здешние жители в конце концов привыкали одинаково жить, есть, думать? Или наоборот? А что, если они специально собрались здесь, чтобы жить вместе, общей жизнью? Касдан вообразил чудовищную секту, где промывание мозгов было мягким, незаметным и безболезненным. Кондиционирование, основанное на рекламе, телеиграх, торговых центрах. В известной мере клонирование уже существует. Здесь ты можешь умереть, но «бытие» в философском смысле продолжится и после гибели индивида.

Волокин осторожно постучался. Он выглядел бодрым, хотя вот уже много часов подряд не ел и не курил. Его поведение было тайной. Судя по всему, парня то и дело сотрясали внутренние тайфуны, сменявшиеся антициклонами, депрессии, за которыми следовали просветы. Но расследование будто питало его ум и тело. Настолько, что перебивало ломку?

Мишель Даламбро оказался коренастым мужчиной лет сорока, без особых примет. Лишний жирок наводил на мысль о хот-доге или гамбургере. Матовая кожа с рыжеватым оттенком напоминала подкрашенную пищевым красителем хлебную корку. Всклокоченный, с опухшим со сна лицом и покрытым щетиной подбородком, он был одет в спортивную фуфайку с надписью «Чемпион» и короткие треники, похожие на штаны солдата колониальных войн.

Он приложил палец к губам:

— Только тихо. На втором этаже детишки спят. И обувь снимите. Если жена вас увидит, то выставит за дверь.

Напарники разулись и, переступив порог, убедились, что клонирование царило и здесь. Мебель, картины, безделушки ничем не отличались от тысяч своих собратьев в других домиках. Касдан внимательно рассмотрел обстановку, купленную в кредит.

Комната с белыми стенами служила гостиной и столовой. В глубине у подножия лестницы стоял угловой диван перед непременным плоским экраном. Чуть поближе, напротив двери, ведущей на кухню, круглый стол со стульями обозначал зону для приема пищи. В книжных шкафах было больше экзотических сувениров, чем книг. Сундуки, ковры и комоды родом из «Икеи». Цветовые пятна, столь же удачные, как унылый экран телевизора.

Даламбро шепнул:

— Подарки не помните!

Рядом с широким окном светилась тусклыми огоньками елка, окруженная пакетами из серебристой и пестрой бумаги. Касдан почувствовал неловкость. Гирлянды, звезды, переливающиеся шары казались облитыми сиропом скуки и обыденности.

— Кофе?

Они кивнули в ответ и расселись вокруг стола, не снимая курток. Касдан подумал, что они ничем не лучше этой пресной повседневности. От них веяло ночным холодом. От них разило дерьмом. Они провоняли одиночеством и заброшенностью, как бомжи, и были лишними в этом уютном доме.

Даламбро поставил на стол поднос с тремя дымящимися чашками:

— Ваше расследование никак не может подождать?

Волокин бросил сахар в свой кофе:

— Я же сказал, что это сверхсрочно.

— Как-то связано с убийством в церкви Блаженного Августина?

— Ты в курсе?

— Об этом говорили в восьмичасовых новостях.

— Да, связано.

— А при чем тут отдел по защите прав несовершеннолетних?

— Не будем об этом.

Русский указал на ноутбук, лежащий на краю стола:

— Ты можешь кое-что поискать из дома?

— Смотря что.

— А ты как думаешь?

Даламбро залпом выпил свой кофе и поставил компьютер перед собой. Надел очки и пробормотал:

— У нас новая программа, в нее включены все секты во Франции. — Он стучал по клавишам с невероятной скоростью. — Имейте в виду, она засекречена. Из первой переписи сект в девяностых годах вышли одни неприятности. Во Франции религиозный культ осуществляется на свободных и демократических началах. В наше время можно говорить только об «изуверстве сектантов»… И мы и пальцем пошевелить не можем без веских оснований. Таких, как мошенничество, психическое насилие, похищение…

Касдан полюбопытствовал:

— А сколько сект во Франции?