Книга Осенний призрак, страница 92 – Монс Каллентофт

Даниэль пишет, что, по сведениям его информаторов в полицейском участке, следователи чувствуют связь между убийством Петерссона и Фогельшё, однако не могут понять, в чем именно она состоит.

В отдельной статье, демонстрируя хорошую осведомленность, Даниэль подробно рассказывает о неудачных аферах Фредрика Фогельшё, вынудивших в конце концов его семью продать замок.

«Вероятно, не без оснований главными подозреваемыми на сегодняшний день полиция считает членов семьи Фогельшё; кажется, что они готовы на все, когда речь идет о возвращении Скугсо в их собственность», — так заканчивает Даниэль Хёгфельдт свою статью.

Он ничего не пишет о датском наследстве. Однако материалы проиллюстрированы свежими снимками нового дома Акселя Фогельшё. Стервятники не оставили старика в покое.

А вот фотография Линнеи Шёстедт возле ее домика на повороте. Даниэль приводит ее комментарий: «Конечно, они могли отомстить Фредрику за растраченное состояние. Такие из-за денег убьют кого угодно».

Здесь как минимум девяносто градусов. Через десять минут мышцы начинают пульсировать и кожа покрывается капельками пота. Но Малин нравится это напряжение в теле.

Даниэль не упоминает ни о Сикстене Эрикссоне, ни об автокатастрофе в новогоднюю ночь. «Это хорошо, — думает Малин. — Значит, эти сведения пока не вышли за пределы полицейского участка». Все-таки и Даниэль не забывает о правилах приличия в своей работе: он никогда не пытался выведать у Малин нужную ему информацию, даже когда та была пьяна.

Форс выходит в раздевалку и замечает, что на мобильный поступило голосовое сообщение. Номер Даниэля Хёгфельдта. Какое совпадение! Наверное, соскучился и хочет встретиться. Она нажимает кнопку.

«Это Даниэль. Я получил анонимное сообщение, касающееся вашего расследования. Можешь перезвонить мне?»

Раньше он не предоставлял им никакой информации, а ведь сейчас жадные до денег люди чаще звонят в газеты, чем в полицию.

Что же случилось?

Малин набирает его номер.

— Даниэль.

— Это Малин. Я слышала твое сообщение.

— Да, я хотел сказать тебе, что получил анонимный звонок насчет Фогельшё. Будто бы Фредрика убили Катарина и Аксель.

— Мы прорабатываем и эту версию.

— Знаю, Малин. Но этот человек, как мне показалось, особенно заинтересован в том, чтобы во всем обвинили Фогельшё. Ему прямо-таки полегчало, когда я сказал, что думаю написать о связи между убийствами.

— Какой-нибудь псих?

— Не похоже. Хотя, сдается мне, что-то здесь не так…

— Ты не узнал, кто он? Номер отобразился?

— Нет, на дисплее не было ни номера, ни имени, что тоже странно.

«Он просто нашел предлог связаться со мной, — думает Малин. — Анонимы звонят часто, из-за этого Даниэль не стал бы меня беспокоить».

Хотя… все возможно.

— Я знаю, что ты думаешь, Малин, но ты ошибаешься. Его настойчивость испугала меня.

— Больше он ничего не сказал?

— Нет.

— О’кей, — отвечает Малин. — Приезжай ко мне сегодня часов в девять, посмотрим, что тебе на самом деле нужно.

Даниэль молчит.

Малин подходит к зеркалу. Любуется натренированным телом, стараясь не видеть своего опухшего лица.

— Ты не перестаешь меня удивлять, Форс, — наконец раздается в трубке голос Даниэля. — Я хотел хоть немножко помочь тебе в работе.

— Ну а все-таки?

— В смысле? Ты хочешь спросить, звонил ли это мужчина или женщина?

— Нет, приедешь ли ты?

Даниэль обрывает разговор.

Он приедет.

Почему он не сказал, что приедет? Хоть на полчасика, этого хватило бы.

Малин лежит на постели в халате; она ждет Даниэля, хочет, чтобы он пришел.

Девять часов.

Половина десятого.

Десять. Она собирается звонить ему, но понимает, что это ни к чему. Он хотел всего лишь помочь ей. На этот раз какой-то дурацкой анонимной информацией.

«Кто-то хочет направить наше внимание в сторону Фогельшё, — думает Малин. — Значит, нам следует обратить его на кого-то другого».

Возвращаясь из спортзала, она позвонила отцу. Похоже, он не замечает полицейских, охраняющих их с мамой. Но с другой стороны, когда его фотографировали, он тоже ничего не видел.

Папа сказал, что на Рождество они с мамой собираются приехать в Швецию. Малин ответила, что Туве очень обрадуется, добавив при этом, что отношения в их семье сейчас довольно напряженные, чтобы в случае чего он не удивлялся.

— У тебя сейчас трудный период, дочка? — спросил отец.

«Здесь все борются за выживание, папа», — мысленно ответила ему Малин, а вслух сказала:

— Нет, как всегда. Просто осень очень дождливая.

Ты борешься за выживание, Малин?

Я думаю, тем же самым занимается и мой отец, Аксель Фогельшё.

Сейчас я вижу и тебя, и его. Ты уснула в своей постели. Выдержав очередной раунд борьбы с пагубной привычкой, ты заслужила этот сон без сновидений.

Аксель сидит на кухне в своей квартире. В руках у него любимое ружье, которое он достал из сейфа.

Я знаю, ему нравится запах оружия. Аксель внимательно осматривает ружье, а потом снова убирает его в сейф.

Я сам не знаю, как так получилось, Малин. Я ничего не помню. Со мной все было не совсем обычно, я понял это, когда поговорил здесь с другими такими же, как я.

Но сейчас это не имеет никакого значения, потому что у меня есть ты, Малин.

И ты расскажешь мне все о моей жизни и смерти.

Что ты там говоришь о жизни, Фредрик Фогельшё, ты, явившийся на свет с золотой ложкой во рту?

Что ты о ней знаешь?

Жизнь — это цепь событий, каждое из которых не более чем результат чьего-то намеренного действия.

В том, что я оказался в замковом рву, виноват я, и никто другой.

Если разобраться, то это я виновник собственной гибели.

Ты воображаешь, что можешь восстановить какую-то справедливость, Малин, или воздать мне должное?

Мне это не нужно.

Со мной все уже кончено.

В воскресенье дождь перешел в настоящий ливень.

Малин стоит у окна и смотрит на башни церкви Святого Лаврентия. Даже вороны, похоже, страдают от непогоды.

На сегодня комиссар освободил Форс от работы, и она хочет услышать голос Туве, увидеться с ней. Они могли бы провести весь день вместе.