Книга Цена познания, страница 36 – Юрий Алкин

Его настойчивость мне не понравилась. Я не был готов сейчас к такой беседе. И как прикажете понимать «это останется нашим секретом»? На что это он намекает?

— Понимаешь, Десятый, — предпринял я очередной отходной маневр, — мне теперь не очень нравится это название. Я его заменил. И заодно стал подумывать о том, чтобы переписать все заново. А когда все будет готово, я тебе сам скажу, и мы с тобой об этом поговорим. Идет?

На его лице мелькнула тень разочарования, но он снова кивнул с этим выражением «конечно-конечно, о чем речь». Потом подцепил вилкой кусок «еды», отправил его в рот, прожевал и огорошил меня вопросом:

— Кстати, зачем ты позавчера так хотел обсуждать эту недописанную книгу в своей внутренней комнате?

Мне показалось, что я ослышался. Это уже не лезло ни в какие ворота. Ведь нас сейчас наверняка слушают! С какой целью он так грубо напоминает о моей ошибке? Я попробовал дать ему шанс забрать свой опасный вопрос назад.

— Разве я звал тебя во внутреннюю комнату?

— Конечно, — удивленно сказал он. — К тому же несколько раз.

Впервые с момента перехода в новый мир я находился в полнейшем замешательстве. Какая муха его укусила? Только что он был воплощением осторожности, учил уму-разуму и вдруг — на тебе — сам подставляет меня под огонь. Десятому вполне уместно задавать подобные вопросы, но как прикажете на них отвечать Пятому? Что он творит?!

— Рекомендую не развивать эту тему, — шепнул вдруг голосок Николь. — Чревато самыми неприятными последствиями.

Я взглянул на Эмиля. На его лице было написано неприкрытое нетерпение. И с моих глаз спала пелена. Так вот зачем он все это расспрашивал. Сначала он усыпил мои подозрения своими намеками, а теперь пытался спровоцировать меня на очередную глупость. Ну нет, милейший Эмиль, такой радости я тебе не доставлю.

Пятый медленно растянул губы в любезнейшей улыбке. Маски оставались на наших лицах, но теперь они стали полупрозрачными. И сквозь маску Десятого просвечивало лицо подлеца, которого я наивно считал другом. Глядя ему прямо в глаза, я ответил:

— Во внутреннюю комнату я тебя звал, потому что там находился мой черновик. Мне настолько хотелось почитать его кому-нибудь, что я забыл обо всех приличиях. Но теперь все изменилось. Эта книга осталась в прошлом, а я больше никогда не буду пренебрегать традициями.

Эмиль удивленно моргнул. Такого ответа он явно не ожидал. Я сгреб грязную посуду и направился к люку мусоропровода.

— Но ты вообще будешь писать новую книгу? — спросил он вдогонку.

— Разумеется, — бросил я через плечо. — Ведь это — мое призвание.

Кто-то из древних, кажется, Сулла, говорил: «Избавьте меня от друзей, а от врагов я избавлюсь сам». Умный был человек. Понимал, что тот, которого считаешь другом, может оказаться гораздо опаснее явного врага. Хотя, если задуматься, другом Эмиль мне никогда не был. Это мое воображение и склонность к идеализации сделали его таким. Я смотрел на него, как и на весь этот мир, сквозь розовые очки, а умные люди предпочитают темные. Но я к этим людям явно не отношусь. А жаль. Хотя никогда не поздно поумнеть. Другое дело, что это практически невозможно. Так что сделал бы умный человек, оказавшись на моем месте? Ну, в первую очередь — он бы на нем не оказался. Но если бы это каким-то загадочным образом случилось, он бы попытался разобраться в ситуации. Что мы сейчас и сделаем. Ну-ка, где там эта кнопка?

— Николь…

— Да, Пятый?

— Николь, почему ты остановила меня сегодня?

— Ты имеешь в виду твой разговор с Десятым?

— Да.

— Разве ты сам не понимаешь?

— Ты не хотела подвергать эксперимент опасности? Но ведь рядом никого не было.

— Я считала тебя более сообразительным, — тихо усмехается она.

— Почему ты меня остановила?

— Потому что мне стало жаль тебя.

— Жаль меня? О чем ты говоришь?

Она понижает голос.

— Ты знаешь, о чем я говорю.

— Нет, не знаю. Скажи.

— Глупый мальчик. Если бы сказал еще одно слово, твой контракт уже бы ничего не спасло.

— Какая разница, сказал я его или нет? Ты-то ведь знаешь, что я мог его сказать.

Ее голос становится едва слышен.

— Да, я знаю. Но на стол Тесье ложатся донесения только о тех словах, которые были произнесены.

— Так ты… ты не должна была меня останавливать?

Тихий смешок.

— Я никому ничего не должна.

Опять этот Эзопов язык. Ну почему у меня нет нужных слов?

— Спасибо. Ты мне очень помогла.

— Я знаю. Теперь будь умницей. Что-то еще?

— Да. Один вопрос.

— Что?

— На меня поступало много доносов?

Пауза.

— Ты уверен в том, что тебе это надо знать?

— Абсолютно.

— Зря. Никогда не будь абсолютно уверен ни в чем.

— Сколько их было?

— Ну хорошо. Несколько.

— Почему ты мне не говорила о них?

— Потому что в этом не было необходимости. Ты просто входил в роль. Небольшие оплошности были неизбежны.

— Кто были эти люди?

— Извини, но этого я тебе не скажу.

— Ну что ж, спасибо и за то, что сказала. Это был один человек?

— Разумеется, нет.

— Почему «разумеется»?..

— Спокойной ночи, Пятый.

— Спокойной ночи. Спасибо еще раз.

Тишина.

Так вот кому я могу доверять… Кто бы мог подумать. И ведь это она рассказала мне тогда правду о Мари и Поле. Откуда такая благосклонность? Может… я ей нравлюсь? Или не я, а вечный Пятый? Что за глупости лезут в голову перед сном. Важно то, что она мне рассказала, а не почему она это сделала. А рассказала она достаточно. Даже более чем достаточно.

Меня переполняла веселая ярость. Вы хотели Пятого? Вы получите его. Настоящего, подлинного, неподдельного Пятого, который никогда никому не покажет, что в прошлой жизни он был парижанином Андре Рокруа. Он будет самым великолепным Пятым из всех, чья нога ступала в этот напичканный техникой павильон, который вам угодно именовать миром. Не бойтесь, больше он не причинит вам беспокойств. Его бессмертный лик будет неизменно спокоен и приветлив. Его речи будут всегда разумны и правильны. И слово «смерть» никогда не прозвучит из его уст. Отныне я не буду наивным мальчиком. Как я мог поверить в искренность этого сборища? Только слабоумный идеалист мог нарисовать себе такую всеобщую гармонию. «Они вжились в образы… Они счастливы…» Какая чушь! Они ни во что не вживались. Они всегда начеку. Они следят за каждым своим словом. И за каждым чужим. Они всегда готовы донести. Они всегда ищут возможность подставить. И несколько маленьких подленьких доносов уже поступило на меня, пока я пытался стать истинным Пятым. А вот не надо было становиться им. Надо было оставаться собой. Как все они. Что ж, теперь я буду играть по их правилам. И поверьте мне — эти правила я усвою хорошо.