Онлайн книга «Три секунды»
|
Его голос… Мариана не могла понять — то ли в нем едва сдерживаемые рыдания, то ли это глухой голос сломленного человека. — Я знаю… что тут дело в другом… замешаны еще люди. Он проглотил комок, потом сглотнул еще раз. — Мне приказали разрешить одному адвокату позднее посещение. Вечером, накануне приезда Гренса. Адвокат приходил к заключенному из отделения Хоффманна, к Стефану Люгасу. Люгас участвовал в первом нападении. И это его… утром застрелили. Адвокаты… вы, может, знаете, что, если кому-то из заключенных нужна информация… часто она попадает сюда именно через адвоката. — Вам приказали? Кто? Оскарссон вяло улыбнулся. — Мне приказали проследить, чтобы ни Гренс, ни любой другой полицейский и близко не подошел к Хоффманну. Я стоял там, в комнате для свиданий, смотрел на Гренса, говорил, что интересующий его заключенный находится в больнице, что его можно будет допросить дня через три-четыре. — Кто вам приказал? Та же бессильная улыбка. — Мне приказали перевести Хоффманна. В отделение, откуда его доставили. Хотя тех заключенных, которым угрожают, никогда не переводят обратно. Херманссон уже кричала: — Кто вам приказал?! Улыбка. — И мне только что приказали, что, если Хоффманн потребует открыть ворота тюрьмы… я не должен его выпускать. — Оскарссон, нам необходимо знать, кто вам… — Я не хочу, чтобы Мартин умер. Мариана посмотрела в глаза, которые так долго прятались от ее взгляда, на часы над столом. Осталось семь минут. Она повернулась, выбежала, голос директора догнал ее уже в коридоре. — Херманссон? Она не остановилась. — Херманссон… Слова отскакивали от холодных стен. — …кто-то хочет, чтобы Хоффманн погиб. * * * Ноги связаны, руки связаны. Тряпка во рту. Ковер на голове. Нитроглицерин на коже. Детонирующий шнур вокруг груди, живота, ног. — Угол возвышения — тридцать два. Он подтащил тяжелое тело к окну, пнул, принуждая встать и стоять там. — Три вправо. — Повторите. — Взять три вправо. Они приготовились. Диалог между стрелком и наблюдателем будет продолжаться до момента выстрела. Ему нужно больше времени. Хоффманн пробежал через мастерскую до склада, к второму заложнику, бледному инспектору. — А ну кричи. — Лента так режет… — Кричи! Пожилой человек был измучен, задыхался, голова свесилась набок, словно ему не хватало сил ее удерживать. — Я не понял. — Да кричи же! — Что… — Любую херню. Осталось пять минут. Вот это и кричи. Испуганные глаза смотрели на него. — Ну! — Осталось пять минут. — Громче! — Осталось пять минут! — Громче! — Осталось пять минут! Хоффманн сидел неподвижно, прислушивался, осторожные звуки за дверью. Они услышали. Услышали, что заложник жив, и не войдут. Пока не войдут. Пит зашел в кабинет, к телефону, гудок, два гудка, три, четыре, пять, шесть, семь, он схватил пустую фарфоровую чашку, швырнул о стену, осколки посыпались на письменный стол, потом подставку для ручек, в ту же стену, она не ответила, ее там больше нет, она… — Объект не виден полторы минуты. Его плохо видно. — Повторите. — Объект не виден уже полторы минуты. Не могу определить местонахождение объекта и заложников. Хоффманн выбежал из кабинета. На крыше снова зашевелились, они готовятся, выбирают позицию. Он остановился у окна, с силой потянул на себя ковер, заложник должен быть рядом, слышно, как тот стонет — пластиковая лента врезалась в раны на лодыжках. — Объект снова в поле зрения. Он стоял там, ждал, пора, прекратите, черт вас возьми. — Прекратить. Прекратить подготовку к штурму. Медленно выдохнуть. Пит подождал, потом снова побежал в кабинет к телефону, еще раз набрал номер, гудки, он не в состоянии сосчитать их, проклятые гудки, проклятые, проклятые гудки, проклятые… Гудки прервались. Кто-то снял трубку, но молчал. Машина. Машина едет. Тот, кто взял трубку, сидит в машине, машина едет. Чуть тише, как будто сидят на заднем сиденье (он почти уверен) — голоса двух мальчишек. — Ты сделала то, о чем мы договаривались? Расслышать было трудно, но Хоффманн был уверен — это Софья. — Да. Он положил трубку. Да. Ему хотелось засмеяться, запрыгать, но вместо этого он набрал следующий номер. — Центральный пост. — Соедини с руководителем полицейской операции. — С руководителем полицейской операции? — Сию минуту! — Ты вообще кто? — Кто у тебя на одном из мониторов. Наверное, на том, который черный. Щелчок, несколько секунд тишины, потом — голос. Пит уже слышал этот голос — голос того, кто принимает решения. Звонок Пита перевели дальше, на колокольню. — Я убью их через три минуты. — Чего ты хочешь? — Я убью их через три минуты. — Еще раз… чего ты хочешь? — Убить их. * * * Три минуты. Две минуты пятьдесят секунд. Две минуты сорок секунд. Эверт Гренс стоял на колокольне, чувствуя себя невообразимо одиноким. Через какие-то мгновения ему придется решить, будет человек жить или умрет. Его ответственность. А Гренс больше не был уверен, что ему достанет мужества принять решение о чьей-то смерти — и потом с этим жить. Ветер утих. Во всяком случае, лоб и щеки больше не чувствовали его. — Свен! — Что? — Я хочу еще раз послушать. Кто он. На что способен. — Тут больше ничего нет. — Читай! Свен Сундквист держал в руках личное дело. Времени хватало только на несколько строчек. — Грубое антисоциальное расстройство личности. Неспособность считаться с чувствами других. В ходе неоднократных обследований отмечена крайняя импульсивность, агрессивность, склонность к риску без учета безопасности, своей или окружающих. Неспособность испытывать чувство вины. — Свен посмотрел на шефа, но не получил ни ответа, ни даже взгляда в ответ. — При нападении на полицейского в Сёдермальме, на газоне в центре города, он… |