Книга Тайна «Нереиды», страница 56 – Роман Буревой

— Я его люблю, — выкрикнула Летти. — Слышишь?

— Верю, только не надо так кричать! Он протянул Элию камень.

— Это для тебя. Брось его в колодец. И крикни:

«Вода»! Увидишь, что будет… — Пан хихикнул. — А теперь иди.

Элий с Летицией стали спускаться по склону. Тогда из пещеры выглянула голова в золотом шлеме с крылышками.

— Не отдал золотое яблоко? — спросил Меркурий.

— Конечно нет.

— А в девочке чувствуется гениальность…

— На отца своего она мало похожа, — буркнул Пан в ответ.

Они вышли на улочку небольшой деревни. Сложенные из камня домики с маленькими оконцами, с островерхими, крытыми красной черепицей крышами походили один на другой. Стены яркие, будто вчера выкрашенные. Обрамляя чистые сверкающие стекла в белых рамах, крыльями зеленых и коричневых бабочек распахнулись ставни.

Пышнотелая женщина в белом переднике мыла улицу перед домом. На ступенях крыльца лежал толстый домотканый половик. Вывеска в виде упитанного коняги сообщала, что перед путниками таверна. Старичок с белыми, как пух, волосами и со значком ветерана на отвороте кожаной куртки сидел на скамье у входа, дожидаясь, когда откроют таверну. Элий поправил холщовый мешок за спиной и обратился к хозяйке:

— Найдется свободная комната?

— Эй, Рике! — захохотала женщина. — Глянь на этого столичного жителя — он интересуется, есть ли у нас пустая комната для него и для его пташки!

Из дверей, вместо здоровенного мужчины в красной рубахе и кожаных штанах, с длинными усищами и светлыми волосами, заплетенными в косы, выглянул тощий рыжий паренек с бесцветными глазами и длинным, осыпанным веснушками лицом.

— Слушаю, госпожа Хильга, — проговорил конопатый. Голос был у него такой же бесцветный, как и глаза.

— Это и есть хозяин гостиницы? — поинтересовался Элий.

Вопрос привел женщину в еще больший восторг.

— Это мальчонка на побегушках, а хозяин поехал в Кельн, и завтра к вечеру вернется. Ганс поехал разузнать, каковы цены на грузовики нынче в Кельне и можно ли купить в кредит новый.

— Так есть свободная комната? — вновь спросил Элий.

— Ага, замечательная, как раз для тебя. Под самою крышею… Устроит?

Элий кивнул, хотя перспектива карабкаться по крутой лестнице в деревенской гостинице его мало вдохновляла. Старичок-ветеран возмутился:

— Ты совсем сдурела, Хильга, тебе лишь бы сдать конуру под крышей, а на людей плевать. Не видишь, человек на войне покалечен…

— Это не война, — Элию не нравилось, когда его раны считали следами военных ранений. — Я был гладиатором, это память об арене.

— Не важно, — не унимался старик. — Куда ему под крышу карабкаться…

— Да будет тебе орать, комната наверху как раз для таких голубков, — не уступала Хильга. — А я не приметила, доминус, что ты хром, клянусь Одином и Геркулесом. У меня есть отличная комната на втором этаже, но вдвое дороже. Сможешь заплатить? — Хильга, как видно, еще не оставила надежды поместить молодую пару под крышей.

— Верно, туда проникают все запахи с кухни, — предположила Летти.

— Да у нас на кухне пахнет получше, чем у других в храме…

Элий, решив прекратить ненужную перепалку, протянул хозяйке аурей, устранив тем самым все ее сомнения.

— Комната просторная, только что стены побелили. И вид из окна изумительный — прямо на Крепость Нереиды.

При этих словах Элий стиснул пальцы Легации так, что она коротко ойкнула.

— А девчонку щипать опосля будешь, — предупредила хозяйка таким тоном, что Летти покраснела до корней волос, да и щеки Элия тронула краска.

Хозяйка сорвала с плеч Элия мешок, затем ухватила сумку Летиции и, нагрузившись так, повела гостей за собою. Рыжий парнишка плелся следом и во все глаза таращился на высокие шнурованные сапоги Элия.

— Разве такая обувка теперь в моде в Риме? Я-то думал, что модники носят туфли с загнутыми носами, — выдавил он наконец.

Комната, которую нахваливала хозяйка, в самом деле была отличной. Обшитый дубовыми панелями потолок, украшенные резьбой балки, беленые стены. На подоконнике цветы в горшках, а огромная деревянная кровать могла вместить контубернию легионеров. Был тут и шкаф, высоченный, под потолок. Пока Летти с Хильгой обследовали внутренность шкафа, Элий стоял у окна, разглядывая лесистый крутой склон. На фоне изумрудного ковра проглядывала белой колонной высокая башня.

— Ну, как тебе наша крепость? — спросила Хильга, на мгновение отрываясь от сортировки простыней и халатов.

— В этой крепости находится Колодец Нереиды?

— Ну да, им теперь многие интересуются. Тут приезжал один чудак, так же как и ты, из Рима, пошел смотреть колодец и исчез. Вместе с проводником.

«Это Вер…» — подумал Элий.

— Я говорила ему, чтоб не ходил, — продолжала болтать Хильга. — К тому же он хворый был, едва плелся. И выглядел как старик. Но не старик. Только худой, как щепка. Парень упрямый попался, и все равно пошел.

Здоровяк Юний Вер выглядел стариком? Невероятно. Правда, Порция говорила, что гладиатор болен.

И все же — он это или нет?

…Тиберий покончил с собой, чтобы не воевать за Рим, — вновь пронзила иглой проклятая мысль. Этого брату Элий никогда не простит.

Цезарь передернулся, не в силах справиться с собою.

— Да ты не бойся! Здесь ты в безопасности! — по-своему истолковала его дрожь Хильга и хлопнула могучей дланью по плечу. — Может, тебе и твоей красотке подать колбасок и пива прямо в комнату? Я пришлю Рике, — предложила Хильга.

— Ну уж нет, — запротестовала Летиция. — Лучше мы спустимся в зал перекусить.

Едва дверь за Хильгой закрылась, Летти рухнула на кровать. От накрахмаленных простыней пахло лавандой.

— Ого, да тут можно порезвиться!

Элий не ответил. Внезапно деревья на крутом холме покрылись серебристым налетом, свинцовое сияние вспыхнуло вокруг башни. Все краски померкли, казалось, и сам дневной свет меркнет… Если бы Элий мог посмотреть на себя со стороны, то увидел бы, как вокруг его тела пульсирует точно такая же свинцовая аура.

— У тебя лихорадка? — спросила Летти с тревогой. Только теперь Элий заметил, что дрожит, хотя в комнате было тепло. Он молча указал на склон горы. Но в башне уже не было ничего необычного, сияние погасло, белый камень выделялся на фоне темной зелени.

— Ты когда-нибудь видела эту башню в своих видениях? — спросил Элий.

Летиция отрицательно мотнула головой.

Он смотрел. Часами смотрел в одну точку. И не моргал. Так же как и не дышал. И не спал. Все «Не», но это даже и НЕ смерть. Он мог размышлять. «Жить значит мыслить», — сказал Цицерон [49] . Выходило, что он все еще жив. И это доставляло радость. Мыслить. Это даже лучше, чем смотреть. И лучше, чем дышать. Мысли сплетались друг с другом, образуя причудливый бесконечный фриз, на фоне черного небытия фриз сверкал неподдельной позолотой. Можно было думать обо всем одновременно. О прошлом, настоящем и будущем. Они неразрывны. Ничто так не завораживает, как прошлое, ничто не держит так крепко, как настоящее, ничто не манит, как будущее. Его прошлое кончилось, настоящее остановилось, а будущее не наступило.