Онлайн книга «Темногорск»
|
Потому и терпел. Скрипя зубами и скрепя сердце. – …мог позвонить хотя бы, – оставив прежний тон, канючила за дверью мать. Кажется, она испугалась, что мальчишка в самом деле сбежит. Цезарь сделал вид, что не слышит. Упал на кровать, закрыл голову подушкой. Кто бы знал, как ему все обрыдло! Почему мать все время от него что-то требует? Как будто нарочно все делает, чтобы Юл убежал. Только как удрать из дома, если Иринке грозит опасность? «Стен, что же ты увидел в своем трансе, черт тебя задери?» Мать, похоже, отошла от двери. Юл выскочил из комнаты, набрал номер мобильника брата. «Абонент недоступен», – услышал в ответ. Юл отправился на кухню. Чайник был еще теплый. На тарелке горкой лежали остывшие котлеты. К его приходу мать старалась – жарила. Рядом лежал тощий парниковый огурец, кривоватый и уже подвявший. – Ты только послушай, что в городе творится, – сказала мать и кивнула на телевизор в углу. Новенькая «Сонька» в черном корпусе – подарок старшего брата – нелепо смотрелась на ободранной тумбочке. Юл повернулся. Шел выпуск местных новостей. На телеэкране какой-то тип в распахнутой черной куртке давал журналистке интервью. Уже стемнело, и свет юпитеров бил говорящему в лицо, заставляя его по-кошачьи жмуриться. Юл узнал Егора Горшкова, которого Роман Вернон за глаза именовал Горшком. – Какой это случай по счету? Второй или третий? – спрашивала ведущая Егорушку. – Третий. – Мы узнали, что Ира Сафронова была найдена в воскресенье около пустующего участка на Ведьминской… то есть на улице Героев Труда без сознания. Сейчас она в больнице, в реанимации. Это тот самый дом, на ступенях которого осенью прошлого года умер глава темногорского Синклита Михаил Евгеньевич Чудодей. Юл жевал котлету. Иринка в реанимации… Он не верил. Не укладывалось. Несчастье существовало отдельно. Само по себе. А сама Иринка тоже где-то существовала. Они не пересекались. Не могли. Не могли. Неужели волшебный сад Иринку погубил? Или волна доконала? Но ведь Юл наложил на девчонку охранное заклинание. Может быть, Генка ударил ее чем-нибудь тяжелым? Нет, он бы сказал во время транса. Мразь! Убить его мало! – Вы уверены, что к несчастным случаям причастен колдовской Синклит Темногорска? – допытывалась журналистка. – Несомненно. Скорее всего, между колдунами идет передел ресурсов. – Каких ресурсов? – не поняла ведущая. – Разве вы не знаете, энергия не берется из ничего? Колдуны для своих действий обязаны ее откуда-то получать. Наша земля дает колдунам силу, куда большую, чем энергия нефти или газа. А они ничего за наши с вами сокровища не платят. Но им все мало! – Говорят, они задействуют для этого стихии, – не очень уверенно сказала журналистка. – Наши врачи и учителя бедствуют, потому что колдуны жируют. Теперь они решили еще свою власть продемонстрировать. Мол, берегитесь, кто против нас, тот умрет! Прежде всего я хотел бы обратить особое внимание на поступки Романа Воробьева, именующего себя водным колдуном, и напомнить, что этот человек причастен ко всем темным делам нашего города: к взрыву в доме Аглаи Всевидящей, к исчезновению людей, к смерти Михаила Чудодея. – Вранье! Не смей оскорблять Романа! Да ты!.. – выкрикнул Юл. – Вранье! Чтоб ты сдох! Экран телевизора ослепительно вспыхнул и погас. Звука не стало. Юл бросился вон с кухни. – Юл! Что ты наделал! – донеслось вслед. – Ты же телевизор сломал! * * * За окном завывал ветер. Черных волн больше не было. По радио передавали прогноз: «Ветер порывистый, местами до сильного, переменного направления…» Роман поднимался по лестнице, отыскивая нужную дверь. Было темно и грязно. Воняло. Дверь – самая обычная, не железная. Роман нажал кнопку звонка. Шаги зашаркали не сразу, колдун долго ждал. «Кто там?» – спросил женский голос. – Я из администрации Гукина, принес деньги на похороны, – соврал колдун. Дверь отворилась. На пороге стояла женщина. Невысокая, полноватая и какая-то корявая – уродливая шея, круглая спина; обвислые груди лежали пузырями на выпирающем животе. Женщина провела Романа в маленькую комнатку, обставленную мебелью семидесятых годов. Лак давно облез с темных фанерных коробок, за мутными стеклами серванта угадывалась дешевая посуда. Роман положил на стол сотню. – Кроме того, мне поручено заплатить за гроб и за все остальное в морге. Женщина посмотрела на сиротливую бумажку, вздохнула и сказала: – Все равно мало. Мне еще поминки надо устраивать. Колдун добавил еще одну. Женщина свернула «зеленые» трубочкой: – Я вещи приготовила. Вам отдать? – Они новые? – спросил Роман. – Белье новое, а платье – нет. А вам для чего? – насторожилась женщина. – Может, продать думаете? – Стиранное? – Роман счел за лучшее не отвечать на дурацкие обвинения. – Алла два раза всего надевала. Стирать платье нельзя. Только в чистку отдать можно. В чистку – долго. А если в срочную – дорого. Женщина поставила перед Романом пакет с одеждой и проговорила зло: – Вот вы мне скажите, куда власти-то смотрят! – Вы о чем? – О колдунах. Их прежде сжигали. Вот и теперь надо взять всех и сжечь. Чтоб они наших детей не убивали. – Кто вам сказал, что колдуны причастны к смерти вашей дочери? – Роман передернулся, но заставил себя взять пакет с одеждой. – Здесь в Темногорске они все время собираются, как будто мухи на падаль. Мильоны себе гребут, а мы с голоду пухнем. При прежней власти их вытравили всех до одного, а они снова прилезли. Чтоб все сдохли, окаянные. Все до единого. Чтобы ни одной гадины не осталось. Думают, только они порчу наводить умеют? Ничего, и я могу! Вон муж у меня с дружками напился, так эти мерзавцы у него кошелек вытащили и ушли, его пьяного в канаву кинули. Он по их вине инвалидом сделался. Так я их каженный день проклинала. Оба померли. Один под поезд попал, другой самоновкой отравился. «Как легко она вынесла смертный приговор!» – подумал колдун. Он смотрел на женщину сверху вниз. Маленького роста, узкоплечая, но довольно полная, с растрепанными коротко остриженными седыми волосами, она почему-то казалась до времени постаревшим подростком, несмотря на огромные груди и выпиравший живот. Ей бы пионерский галстук повязать или комсомольский значок нацепить – подошло бы. В ее злости было что-то детское. |