Онлайн книга «Московский апокалипсис»
|
Закончив с писаниной, Ахлестышев приказал Саше вооружиться пистолетами и идти с ним. Друзья явились на Лубянку и разыскали Большого Жака – сержант-майора Анжильбера. Они встретились, как добрые приятели. На прошлой неделе у Жака был день рождения, и Саша поднёс ему порядочный бочонок рома. Великан поэтому начал с благодарностей, но Пётр остановил его. Они сидели втроём в уютно обставленной комнатке сержант-майора. Каторжник кивнул другу, и тот плотно прикрыл дверь. Жак сразу посерьёзнел. – Что-то случилось? – Да. Мы пришли просить о большом одолжении. – Слушаю. – Завтра мы хотим похитить с Кремлёвской гауптвахты своего товарища. Нужна ваша помощь. Фланкёр опешил. – Помочь в побеге русского? Я? – Да. Иначе его казнят. Жак помолчал, потом спросил: – Что натворил этот человек? – Он офицер, оставленный в Москве с секретным поручением. – То есть, русский лазутчик? – Да. – Как же я могу ему помочь? А моя присяга? А честь мундира? Нет, видно, вы сошли с ума, если явились ко мне с таким предложением! Единственное, что я могу для вас сделать, это никому не передавать нашего разговора. А теперь уходите! Саша-Батырь, не понимая ни слова из сказанной речи, догадался, что Жак отказывает. Он взял руку француза в свою огромную ладонь, дружески сжал её, заглянул в глаза и сказал по-русски: – Жак! Товарищ! Очень надо! Фланкёр смешался. Два больших человека сидели плечо к плечу и смотрели друг на друга. Наконец сержант-майор воскликнул жалобно: – Но присяга! – Жак, – ровным голосом начал Ахлестышев. – Представьте себе, что в ваш уютный родной город Баккара пришли русские завоеватели. Они сожгли город, ограбили его жителей, изнасиловали женщин, осквернили храмы… И не уходят, продолжают свои бесчинства. Что бы лично вы, господин Анжильбер, тогда делали? – Начал бы резать ваших по ночам, – твёрдо ответил француз. – А как вы думаете, чем по ночам занимаемся мы с Сашей? – Тем же самым; я давно об этом догадываюсь. – Оглянитесь вокруг себя, посмотрите, что вы сотворили с Москвой. И ответьте, положа руку на сердце: мы правы? – Да, – глухо сказал Жак. – Мне стыдно за наше войско, оно сделалось стаей диких зверей. И не мне одному стыдно… – Так помогите нам спасти товарища. Даю слово, что мы никого из ваших при этом пальцем не тронем! Француз впился глазами в русского. – Нашей крови не прольётся? – Слово дворянина. – Это хорошо… Что я должен сделать? – Завтра в десять утра вместе с Кулевриной подъехать в экипаже к дому на Остоженке. Тому, где вы хлопотали за Мортиру… Помните? – Да. Как она, кстати? Славная душа! – С Мортирой всё в порядке. Надо взять её в коляску и отвезти девушек на Пречистенку. Там они пересядут в другой экипаж, а вы можете покататься. Через два часа на том же месте вам вернут обеих дам. – И всё? – Нет. Если на другой день вас спросят, чем вы занимались эти два часа, скажете: любовью с Мортирой Макаровной. И она никуда не отлучалась. – А чем прекрасная Мортира будет заниматься эти два часа на самом деле? – Отвлекать караул. – Вы бессердечный человек, Пьер! Что, если её схватят? – Меня расстреляют, а её, скорее всего, отпустят. Жак осёкся. – Ну, мы договорились? – спросил Ахлестышев. – Да. Помните – вы дали слово, что никто из французов не пострадает во время побега! – Разумеется. Не устроим же мы резню в Кремле! Всё будет сделано тихо. Простившись с Жаком, друзья отправились дальше. Теперь их путь лежал в Волчью долину. Придя в родную слободу, налётчик первым делом ввалился в пивную и крикнул с порога: – Где Тетей? – На делопроизводстве, – ответили вардалаки. – Живо его сюда! Ребята побежали исполнять приказание. Через полчаса комендант слободки явился. Обнялся с Батырем, поручкался с их благородием и спросил досадливо: – Чё случилось-то? От такого хабара оторвали… – Потом довершишь, – строго ответил главный вардалак. – Скажи: у нас в дуване [71] деньги есть? – Эх-ма… – взялся за бороду Тетей. – А сколько надо? – Косуху рыжиков [72] . – Косуху?! – ахнул налётчик. – Побойся бога, Лександра Калиныч! У меня, чать, не Монетный двор! – Так есть или нет? – А когда надо? – Прямо сейчас. Комендант сделал было отчаянное лицо, но Саша пресёк спектакль. – Это для скупа. Талыгая нашего нужно отначить [73] . Ну? Есть? – Шут его знает… А финаны [74] не сойдут? – Нет. – А… – Неси, что велю! Тетей ушёл и скоро вернулся с крепким холщовым мешком. – Вот. Рыжьё я отдельно складывал. – Вываливай на стол. Ахлестышев с Батырем начали разбирать груду золота и сразу запутались. Монеты были самого разного достоинства: простые и двойные червонцы, пятёрки и десятки, лобанчики, наполеондоры, прусские марки, австрийские талеры… Попалось даже несколько редких двухрублёвых монет Екатерины Первой! Больше всех в мешке оказалось империалов нынешнего царствования. Их и стали отбирать, складывая в столбики по десять штук. Соорудили сто таких столбиков и ссыпали в кожаный мешок. Тетей стоял рядом и скорбно наблюдал за происходящим. Завязав кошель, Саша объяснил товарищу: – Иначе того офицера стрельнут. – А возврат сорги предусмотрен, али как? – желчно поинтересовался комендант. – Офицеров на свои кровные начали уже выкупать… На это, чай, православный царь есть! У него казна поболе нашей будет! – Из моего слама [75] забирай, пока не восполнишь. – Вот! – Тетей сделал неприличный жест. – Я тоже понятие имею! Поровну будем перед обществом долг нести. Запишу на тебя пять сотен, и на себя пять сотен. Ребятам объясню. |