Онлайн книга «Московский апокалипсис»
|
– Вот. Майор хочет его с этим поздравить. У них свои привычки, не будем в них вторгаться. Короче говоря, Шот обратился ко мне. Ты спросишь, почему именно ко мне? – Ну? – Потому, что на меня работают лучшие в Москве девушки. И кому положено, об этом знают. Ты только посмотри на них! А? Красавицы! – Да, ничего… Но ведь они же русские! – Ты считаешь, что у русских женщин это устроено иначе, чем у французских? – Нет, но… – Кого же ты рассчитывал тут увидеть? Таитянок? Или китаянок? Я работаю с тем материалом, какой есть. И знаешь – никто пока не жаловался. Ты первый! – Да что я… – Повторяю: у лейтенанта всего час. Он убьёт тебя, когда узнает, что половину этого времени ты пререкался со мной. И часовой перестал спорить и пропустил Ахлестышева с девушками внутрь. В караулке навстречу гостям поднялся высокий красивый лейтенант с новеньким орденом на груди. – Кто вы? И как сюда прошли? – Господин Пуайе! – торжественно начал рыжий. – Господин майор гвардии Шот имеет честь поздравить вас с наградой! И просит принять в подарок этих двух прелестных особ. – Ничего не понял, – нахмурился офицер. – Какой подарок? Что за бабы? – Ну как же! Вспомните: в Вене, когда Шот получил чин майора, вы прислали ему блондинку вот с таким филеем! – Да-да-да… – просветлел лицом лейтенант. – Как же! Было дело! Так значит этот баловник… – …Отдаёт вам долг двойной мерой! Эти русские нимфы ваши на целый час. Полдюжины фузилёров, внимательно слушавших разговор, радостно вскричали в один голос: – Ай да майор! – Вот это достойный ответ! – Повезло же нашему лейтенанту! Сияющий Пуайе обежал девушек, потрогал Мортиру за задницу и сообщил восхищённо: – Много толще, чем у той, в Вене! – Лейтенант, – учтиво поклонился Ахлестышев, – позволю себе напомнить, что у вас только один час. Так оплатил ваш друг. Если мои девочки понравятся, то милости прошу в Фуркасовский переулок. В любое время дня и ночи. Вот, тут всё написано. И он вручил начальнику караула заранее приготовленный листок. – И мне! И мне! – протянулись к Петру сразу несколько рук. Он вынул из “маньки” целую стопку объявлений и раздал всем желающим. – Три франка за час, господа. Как видите, мы их хорошо кормим, вы останетесь довольны! Лейтенант не глядя сунул бумажку в карман мундира и сказал, не сводя блестящих глаз с Мортиры: – Ну, давай же! Час всего! Медленно и притягательно-порочно девушка стала развязывать шнурки корсажа. В караулке установилась мёртвая тишина: семеро мужчин, затаив дыхание, смотрели на неё. Лейтенант начал покрываться красными пятнами… – Ну, я пойду, погуляю, – пробормотал Ахлестышев, пятясь спиной к дверям. Никто даже не повернул головы в его сторону. Выйдя в пустой коридор, партизан перевёл дух. Уф… Охрана надолго отвлечена. Но у входа стоит придворный экипаж. Место бойкое: напротив, в Чудовом монастыре, квартира маршала Даву, за углом – Кремлёвский дворец с Бонапартом и всей его свитой. Какой-нибудь вшивый камергер пойдёт мимо, заинтересуется, что здесь делает карета – и операция сорвётся. Надо было на время убрать её от подъезда. Ахлестышев сбежал со ступеней и протянул часовому недорогую манильскую сигару. – Ну, веселье началось! Закури пока. Тот понимающе хихикнул и сунул подарок в патронную сумку. – Спасибо! Там бабы, а ты околачивайся тут, словно огородное пугало. И курить на посту запрещено. Вон лучше кучера угостите. Пётр отошёл к карете, дал сигару Леону и сказал ему вполголоса: – Помаячь ещё немного. Когда мы выйдем, отвлечёшь часового. Как только наш человек сядет внутрь, отъезжай и вставай вон в том проулке, позади Сената. Следи за крыльцом. Увидишь, что появились девушки – тут же подлетай. И опять вернулся в кордегардию. Подошёл к двери караулки, прислушался – изнутри доносились громкие оживлённые голоса. Теперь всё зависело от удачи. Кулеврина с Мортирой своё дело знают – фузилёры позабудут о времени. В самом коридоре никого нет, лишь на улице у запасного выхода стоит второй часовой. Ещё когда Ахлестышев сидел здесь, то запомнил местные порядки. Французы чувствовали себя в кордегардии по-хозяйски и не имели привычки патрулировать коридор или заглядывать в камеры. Помешать побегу могли появление следователя или доставка новых арестантов. Поэтому нужно было торопиться. Каторжник быстро прошёл в дальний конец коридора и первым делом убавил пламя в настенной лампе. Затем вынул набор отмычек и стал пробовать их, по очереди вставляя в скважину. Воровской инструмент ему выдал Тетей, предварительно заставив описать запоры. Из Оружейной палаты намечали сделать музей, а не тюрьму, поэтому замки тут были самые заурядные. Уже вторая отмычка сработала. Ахлестышев распахнул дверь, шагнул в камеру и тут же закрылся изнутри. У стены стоял штабс-капитан с расширенными от удивления глазами. – Тихо! – прошептал ему Ахлестышев. – Карета у входа. Спокойно выходим. Постарайтесь забраться в неё, пока я отвлекаю часового. Ельчанинов постоял секунду, потом кивнул головой: “понял”. Пётр осторожно высунулся в коридор. Пусто! Он вывел офицера, запер той же отмычкой дверь, по пути прибавил пламени в лампе. Ничто не должно насторожить охрану раньше времени… Они прошмыгнули мимо караульного помещения, и вышли на крыльцо. Наступил самый опасный момент. Часовой стоял к ним спиной. Он начал поворачиваться на звук шагов, но Леон спрыгнул с козел и завязал с ним разговор. Ахлестышев пристроился сбоку и закрыл французу обзор. Ельчанинов воспользовался этим и в одно мгновение забрался в карету. Есть! Пётр мигнул кучеру: отъезжай. Тот воровато оглянулся и сказал караульщику: – Встану-ка я вон за тем сараем, пока начальство не заметило… Экипаж отъехал, а Пётр остался развлекать фузилёра. – Твоему лейтенанту понравился подарок! – Меня сменят только через час, – пожаловался тот. – Не успеешь. Ничего, ребята тебе перескажут… – Ты смеёшься, а знаешь, как трудно найти молодую женщину в этом городе? Солдат сто тысяч, а их в десять раз меньше! Я уже начал забывать, как это делается… – На, – партизан вынул из “маньки” и протянул собеседнику объявление. – Приходи сегодня вечером в Фуркасовский переулок. Это во Французском квартале, между Лубянкой и Мясницкой. Я сделаю тебе скидку. Так это стоит три франка, а ты отдашь два. – Спасибо, – обрадовался фузилёр, запихивая листок в карман. – Я прибегу засветло. В темноте теперь ходить опасно! |