Онлайн книга «Запертая комната»
На втором этаже находилась довольно просторная комната с камином, перед которым стояли низкий белый столик и несколько разномастных кресел. Рённ сел, но хозяин остался стоять. — Хотите пить? — спросил он. — Могу сварить кофе, а еще в холодильнике должно быть пиво. — Спасибо, мне то же, что и вам, — ответил Рённ. — Значит, пиво. Он сбежал вниз по лестнице и загремел посудой на кухне. Эйнар Рённ осмотрелся кругом. Мебели не густо, зато стереофоническая радиола и довольно много книг. В газетнице у камина — газеты и журналы: «Дагенс нюхетер», «Ви», «Ню даг», «Металларбетарен». Стен Шёгрен вернулся со стаканами и двумя банками пива и поставил их на белый столик. Он был жилистый и худощавый. Косматые рыжие волосы нормальной, на взгляд Рённа, длины. Спортивная рубашка защитного цвета. Лицо в веснушках, веселая искренняя улыбка. Открыв банки и наполнив стаканы, он сел напротив гостя, приветственно поднял свой стакан и выпил. Рённ глотнул пива и сказал: — Мне хотелось бы услышать, что вы видели в пятницу на Хурнсгатан. Лучше не откладывать, пока воспоминание не слишком потускнело. «Кажется, складно получилось», — удовлетворенно подумал он. Стен Шёгрен кивнул и отставил бокал. — Да знать бы, что там было ограбление и убийство, я бы получше пригляделся и к девчонке, и к тем мужикам, и к машине. — Во всяком случае, вы пока наш лучший свидетель, — поощрительно сказал Рённ. — Итак, вы шли по Хурнсгатан. В какую сторону? — Я шел от Слюссена в сторону Рингвеген. А эта дева выскочила у меня из-за спины и побежала дальше, да еще толкнула меня. — Вы можете описать ее? — Боюсь, не очень хорошо. Ведь я ее видел со спины, да сбоку мельком, когда она садилась в машину. Ростом поменьше меня, сантиметров на десять. Во мне метр семьдесят восемь. Возраст точно не скажу, но, по-моему не моложе двадцати пяти и не старше тридцати пяти, что-нибудь около тридцати. Одета в джинсы, синие такие, обыкновенные, и голубая блузка или рубашка, навыпуск. На обувь я не обратил внимания, а на голове — шляпа, тоже из джинсовой материи, с широкими полями. Волосы светлые, прямые и не такие длинные, какие сейчас носят многие девчонки. В общем, средней длины. На плече сумка висела, зеленая, американская, военного фасона. Он достал из грудного кармашка пачку сигарет и предложил Рённу, но тот отрицательно мотнул головой и спросил: — Вы не заметили, у нее было что-нибудь в руках? Хозяин встал, взял с камина спички и закурил. — Не знаю, не уверен. Может, и было. — А сложение? Худая, полная?.. — В меру, я бы сказал. Не худая и не толстая. В общем, нормальная. — А лица, значит, совсем не видели? — Только одну секунду, когда она в машину садилась. Но ведь на ней эта шляпа была, да и очки большие… — Узнаете, если она вам где-нибудь попадется? — По лицу не узнаю. И в другой одежде, в платье скажем, тоже вряд ли. Рённ задумчиво пососал пиво. Потом спросил: — Вы абсолютно уверены, что это была женщина? Хозяин удивленно посмотрел на него, насупил брови и нерешительно произнес: — Не знаю, мне показалось, что женщина… Но теперь… теперь я начинаю сомневаться. Просто я ее так воспринял, ведь обычно сразу чувствуешь, кто перед тобой — парень или девчонка, хотя по виду и не всегда разберешь. Но побожиться я не могу, спросите, какая грудь у нее, — не приметил. Он поглядел на Рённа сквозь сигаретный дым, потом медленно продолжал: — Да, это вы верно говорите. Почему непременно девчонка, мог быть и парень. Так больше на правду похоже, мне что-то не приходилось слышать, чтобы девчонки грабили банки и убивали людей. — Значит, вы допускаете, что это мог быть мужчина, — сказал Рённ. — Да, после того, что вы сказали… Ясное дело, парень, а как же. — А остальные двое? Вы можете их описать? И машину? Шёгрен затянулся в последний раз и бросил окурок в камин, где уже лежала куча окурков и обгорелых спичек. — Машина — «рено-шестнадцать», это точно. Светло-серая или бежевая — не знаю, как цвет называется, в общем, почти белая. Номер весь не скажу, но мне запомнилась буква «А» и две тройки. Или три… во всяком случае, не меньше двух, и, по-моему, они стояли рядом, где-то посередине. — Вы уверены, что «А»? Может, «АА» или «АБ»? — Нет, только «А», точно помню. У меня зрительная память на редкость. — Это очень кстати, — заметил Рённ. — Нам бы всегда таких очевидцев. — Вот именно. I am a camera. [4] Читали? Ишервуд написал. — Не читал, — ответил Рённ. Он не стал говорить, что смотрел одноименный фильм. Пошел на него только ради своей любимой актрисы Джулии Харрис, а фамилия Ишервуд ему ничего не говорила, он и не подозревал, что фильм снят по книге. — Но фильм-то вы, конечно, видели, — сказал Шёгрен. — Так всегда с хорошими книгами, которые экранизируют, люди фильм посмотрят и за книгу уже не возьмутся. А вообще-то картина отличная, только название дурацкое — «Буйные ночи в Берлине», надо же! — Н-да. — Рённ мог поклясться, что, когда он смотрел эту картину, она называлась «Я — фотоаппарат». — Н-да, название неудачное. Смеркалось. Стен Шёгрен встал и включил торшер, который стоял за креслом Рённа. — Ну что ж, продолжим, — сказал Рённ, когда он снова сел. — Вы собирались описать людей в машине. — Ага, впрочем, сидел в машине только один. — А второй? — Второй стоял на тротуаре и ждал, придерживал заднюю дверцу. Рослый, повыше меня верзила. Не то чтобы полный, а крепкий такой, сильный на вид. Моего возраста, примерно лет тридцати-тридцати пяти, кучерявый, как артист этот, Харпо Маркс, только потемнее, серые волосы. Брюки черные, в обтяжку, расклешенные, и рубашка тоже черная, блестящая такая, на груди расстегнутая, и, по-моему, цепочка на шее, с какой-то серебряной штучкой. Рожа довольно загорелая или просто красная. Когда эта дева подбежала — если это была дева, конечно, — он распахнул дверцу, чтобы она могла вскочить, захлопнул дверцу, сам сел впереди, и машина рванула со страшной скоростью. — В какую сторону? — спросил Рённ. — Они развернулись посреди улицы и понеслись к Мариинской площади. — Так. Ясно… А второй? Второй мужчина? — Он же сидел за рулем, так что его я не рассмотрел как следует. Но он показался мне моложе, лет двадцати с небольшим. И худой такой, бледный. Белая тенниска, руки тощие-тощие. Волосы черные, довольно длинные и грязные, я бы сказал. Сальные космы. И тоже в темных очках. Еще я припоминаю на левой руке у него широкий черный ремешок — часы, значит. |