Онлайн книга «Человек по имени Как-его-там»
— Так значит, жильцов вам присылало агентство? Как оно называется? — Агентство «Свеа». Оно находится на Свеавеген. Они присылают мне жильцов с 1962 года, когда мы вселились в эту квартиру. Скакке вынул блокнот и авторучку. Женщина с любопытством смотрела, как он пишет. — Как он выглядел? — спросил он, держа ручку наготове. Женщина устремила взгляд в потолок. — Ну, как вам сказать. Он был похож на жителя Средиземноморья. Невысокий, со смуглой кожей и густыми черными волосами, которые почти полностью закрывали лоб и виски. Ненамного выше меня, а у меня рост 165 сантиметров. Довольно длинный нос, слегка крючковатый, и совершенно прямые черные брови. Плотный, но не толстый. — Как вы думаете, сколько ему было лет? — Ну, лет тридцать пять или около того. Возможно, сорок. Трудно сказать. — Вспомните, может у него были какие-нибудь особые приметы? Она на минуту задумалась и потом покачала головой. — По-моему, нет. Понимаете, он пробыл здесь недолго. Он показался мне хорошо воспитанным и вел себя очень вежливо. Скромно и аккуратно одевался. — Как он говорил? — У него был иностранный акцент. Очень смешной. — Вы можете описать этот акцент поточнее? Можете быть, вы запомнили что-нибудь характерное в его произношении? — Ну-у, не знаю. Он говорил «фгу» вместо «фру», а кофе называл «кафе». Мне трудно вспомнить. Прошло много времени, и к тому же я не умею хорошо воспроизводить акценты. Скакке принялся обдумывать свой следующий вопрос. Он грыз кончик авторучки и глядел на рыжеволосую хозяйку. — А что он здесь делал? Он был туристом или работал? В какое время он обычно уходил и приходил? — Трудно сказать, — ответила фру Борг. — Багажа у него было мало, только один чемоданчик. Уходил он утром и возвращался поздно вечером. Естественно, у него был свой ключ, и я не знаю, когда он приходил. Он был очень спокойный и молчаливый. — Вы разрешаете вашим жильцам пользоваться телефоном? Он куда-нибудь звонил? — Нет, как правило, не разрешаю, но если кому-то них нужно срочно позвонить, то, конечно, он может это сделать. Однако тот Ласале никогда никуда не звонил, насколько мне известно. — Он мог воспользоваться телефоном так, чтобы вы этого не заметили? Например, ночью? — Ночью не смог бы. У нас телефонные розетки в прихожей и спальне, и вечером я всегда переношу телефон в спальню. — Может быть, вы помните, когда он пришел домой седьмого марта? Это была его последняя ночь здесь? Женщина сняла, очевидно, плохо подобранные очки, посмотрела на них, протерла стекла подолом и снова надела. — По-моему, в последний вечер, — сказала она, — я не слышала, когда он пришел. Обычно я ложусь спать в половине одиннадцатого или что-то около этого, но что касается того вечера, абсолютной уверенности у меня нет. — Может быть, вам удастся вспомнить это, фру Борг, а я вам позвоню, и вы мне расскажете, если еще что-нибудь припомните, — попросил Скакке. — Да, обязательно, — заверила она. — Я постараюсь. Он записал номер телефона в свой черный блокнот. — Фру Борг, вы говорили, что Ласаль был вашим последним жильцом, — сказал он. — Да, совершенно верно. Через несколько дней после того, как он съехал, заболел Юсеф. Это мой муж. Мне даже пришлось позвонить и отказать одному человеку, которому я уже пообещала сдать комнату. — Я могу взглянуть на комнату? — Конечно. Она встала и провела его туда. Дверь в комнату выходила в прихожую, напротив входной двери. Комната оказалась площадью около восьми квадратных метров. Здесь стояла кровать, рядом с ней небольшой столик и кресло, а также старый громоздкий платяной шкаф с овальными зеркалами на дверках. — Соседняя дверь ведет в туалет, — сказала женщина. — У нас с мужем своя ванная, вход в нее через спальню. Скакке кивнул и огляделся вокруг. Комната напоминала номер в третьеразрядной гостинице. Стол был покрыт клетчатой льняной скатертью. На стенках висели две репродукции и гирлянда искусственных цветов. На полу лежал дешевый коврик, а покрывало на постели и занавески выцвели от многочисленных стирок. Скакке подошел к окну. Отсюда были видны телефон-автомат на углу и урна, в которую Скакке опустил конфискованную им у норвежца пивную бутылку. Чуть дальше по улице часы на часовой мастерской показывали десять минут четвертого. Он посмотрел на свои часы. Действительно, было десять минут четвертого. Бенни Скакке поспешно распрощался с фру Борг и ринулся вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. У выхода он кое-что вспомнил, бросился к лифту и снова поднялся на пятый этаж. Женщина изумленно уставилась на него, она, очевидно, не ожидала, что он вернется так быстро. — Вы убирали в комнате, фру Борг? — спросил он, едва переводя дыхание. — Убирала ли я? Конечно, я… — Вы подметали там? Вытирали пыль с мебели? — Ну-у… Я обычно убираю в комнате перед тем, как туда должен вселиться жилец. Сейчас в этом нет особой необходимости. Комната может пустовать несколько дней, даже недель, поэтому я обычно снимаю постельное белье, опорожняю пепельницу и проветриваю комнату после того, как жилец съехал. А почему вы об этом спрашиваете? — Пожалуйста, ни к чему не прикасайтесь. Мы скоро вернемся и тщательно осмотрим комнату. Может, удастся обнаружить отпечатки пальцев или какие-нибудь другие улики. Она пообещала ему не входить в комнату. Скакке снова попрощался и помчался вниз по лестнице. Безнадежно опаздывая, он бежал на встречу с Моникой и размышлял по пути над тем, удалось ли ему на этот раз напасть на верный след. К тому моменту, когда он вбежал в ресторан, где вот уже двадцать пять минут его ждала Моника, он успел мысленно получить повышение и сделал еще один шаг к тому, чтобы стать начальником полиции. Однако на Кунгсхольмсгатан Гюнвальд Ларссон спросил: — Во что он был одет? И еще через несколько секунд: — Какое на нем было пальто? Костюм? Ботинки? Носки? Рубашка? Галстук? Он пользовался бриллиантином? Курил? Если да, то как часто? В чем он спал? В пижаме или ночной рубашке? Подавала ли она ему по утрам кофе? И еще через тридцать секунд: — Почему эта глупая женщина не сообщила в бюро регистрации, что у нее жил иностранец? Видела ли она его паспорт? Надеюсь, ты ее хорошенько припугнул? Скакке расстроено посмотрел на Гюнвальда Ларссона и направился к двери. — Постой, Раке. — Слушаю. — Возьми с собой дактилоскописта. |