Онлайн книга «Зловещее проклятие»
|
Едва Дубравин положил трубку, как тут же звякнул телефонный звонок. – Слушаю, Дубравин. Да… Уже иду. Он повернулся к Белейко и объяснил: – Спецпочта из Москвы. По-моему, то, что я просил. Минут через десять Дубравин возвратился с пакетом. – Посмотрим, что здесь… Он вытряхнул из пакета несколько листков. Дубравин долго и внимательно читал бумаги, делая пометки в своем блокноте. Наконец он откинулся на спинку стула и с удовлетворением улыбнулся. – Есть что-нибудь подходящее? – спросил его Белейко. – Пожалуй, да. Взгляни… Дубравин передал бумаги старшему лейтенанту. – Смотри там, где я отметил птичкой. – Эти? – показал Белейко. – Подпружный Сергей Алексеевич, он же Ставкин, кличка Жареный… Чугунов Семен Антонович, кличка Заика, или Семка Заика. Насколько мне помнится, Чугунов из наших краев. Я ведь… – Точно, Бронек. Ты впрямь на Заике “сгорел”, когда в лейтенантах ходил. Тогда он тебя, да и меня тоже, здорово вокруг пальца обвел. Что и вскрылось на суде в Москве три года спустя – МУР постарался. Но я думал, что он еще в местах не столь отдаленных… – Ушел из-под надзора. Притом недавно, – прочитал Белейко данные федерального розыска на Чугунова. – Освободили Семку. А “квалификация” у него подходящая. Правда, в наших случаях уж больно чистая работа. – Опыта поднабрался… Второй тоже хорош гусь. Бежал из ИТК. Ты его не помнишь, а мне пришлось в свое время с ним повозиться. “Домушник” высшего класса. Кстати, у него тут кое-какие связи остались. Не исключено, что Жареный в городе. – Семка Заика вряд ли сюда припылит. Осторожен, бес, сверх всякой меры и хитер. Да и кто его здесь ждет? – Трудно сказать… У него и в самом деле в городе ни родственников, ни товарищей нет. Если, конечно, судить по нашим данным. – Нужно проверить. – И тщательно. Все-таки шанс. Мизерный, но… Ладно. Все. Еду к Ольховской… Ольховская угостила майора кофе и бутербродами с колбасой. Дубравин не стал себя долго упрашивать: детей-то он накормил, а сам пожевал на ходу вчерашний пирожок с мясом. “Красивая…” – невольно подумал он, глядя, как управляется Ольховская с ручной кофемолкой. И, представив на миг себя рядом с нею, поежился: и ростом не вышел, и волосы непонятного цвета, светлые с темными прядями, да еще и торчат, как у ежа иголки, и нос маловат, и брови кустиками… – Значит… кгм!… Дубравин пригладил усы. Он как отпустил их еще в Высшей школе милиции для солидности, так и носил с тех пор. – Значит, о том, что у вас был перстень с ценным бриллиантом, знали только трое… Он посмотрел в свои записи: – …Ювелир Крутских и ваши подруги-актрисы Ирина Алифанова и Валентина Новосад. Так? – Да. Девочкам я показала перстень, когда мы готовились к моему дню рождения. Это было днем. Они мне помогали. – Понятно… – многозначительно сказал Дубравин, хотя на самом деле в этой истории понятного было мало. Майор поерзал на стуле и продолжил: – И уже поздним вечером этого же дня, как только подруги ушли домой, вы обнаружили пропажу. Правильно? – Вечером… Точнее, в первом часу ночи. – Когда вы уехали в театр? – В половине шестого. – А ваши подруги? – Они были вместе со мной. – Спектакль закончился… Дубравин опять посмотрел в свой блокнот: – …Закончился в половине десятого. Тэ-эк… Домой вы возвратились в начале одиннадцатого… – бормотал он себе под нос. Майор с глубокомысленным видом кивнул, словно согласился с доводами невидимого собеседника, немного подумал, а затем спросил: – А почему на день рождения вы пригласили только двух человек? У вас что, больше друзей нет? – Почему? Ира и Валя – мои самые близкие подруги. И потом… Ольховская неожиданно помрачнела. – Недавно умерла моя бабушка, – сказала она глухо. – Я посчитала, что веселиться большой компанией после всех этих печальных событий и переживаний просто кощунственно. Девочки меня поздравили, мы поужинали в тесном кругу, съели торт. Спиртное пить не стали, так как должны были идти на спектакль. – Где стоял ларец? – В бабушкиной комнате, в шкафу. – Вы говорили, что намеревались сдать перстень с “Магистром” государству. Тогда почему не сделали этого раньше? Ведь с того момента, как вы его обнаружили, прошло около двух недель. В голосе Дубравина явственно прозвучало недоверие. Ольховская сразу сообразила, о чем подумал майор, и ответила несколько раздраженно: – Хотите верьте, хотите нет, но просто не могла выбрать свободной минуты. Репетиции, спектакли, зубрежка новых ролей… А, что я вам рассказываю! Для того, чтобы понять все это, нужно побыть в шкуре артиста. – Еще как понятно… Мне, по крайней мере. Майор помрачнел, вспомнив сколько нераскрытых дел накопилось в его сейфе. Работы непочатый край. Про выходные дни в ближайшем обозримом будущем ему придется забыть. Это как пить дать. – Но только не в вашем случае, – жестко сказал майор, отмахнувшись от нахлынувших мыслей. – Простите, не понимаю… – А что здесь понимать? У вас на руках бриллиант, которому нет цены, а вы держите его дома, словно какую-то безделушку. И это притом, что о перстне с «Магистром» известно не только вам, но и посторонним. – Ну и что с того? – По нынешним временам человека могут ограбить и убить за жалкие гроши. А у вас почти на виду, в хлипкой шкатулке, лежало целое состояние. Исторический раритет. К тому же, двери вашей квартиры никак не напоминают вход в хранилище банка. Где «Магистру» самое место. – О перстне знали только самые доверенные люди, друзья! – Надеюсь, вы знакомы с классикой. О друзьях хорошо сказал великий Пушкин. Так что не будем на эту тему… У меня есть факт – кто-то обворовал вашу квартиру. Вследствие этого возникает закономерный вопрос: почему вы допустили такую халатность, вовремя не определив перстень с «Магистром» в более надежное место? Ольховская покраснела и опустила голову. Майор терпеливо ждал. Он уже догадался, каким будет ответ. – Я виновата… – наконец сказала актриса тихо. – Моя вина… – В чем вы виноваты? – Впервые в жизни меня обуяла жадность… |