Онлайн книга «Зловещее проклятие»
|
Крутских страдальчески сморщился. – Чудесная была женщина… Характер, правда, жестковатый имела. Да разве в том ее вина? Жизнь прожила нелегкую, ох, нелегкую. Все на своих плечах вынесла. Детей сама вырастила, выпестовала, и это в такие трудные годы… Да-с… – Я к вам, Модест Савватиевич, как раз и пришла в связи со смертью бабушки. Она мне завещала вот это… Ольховская развернула объемистый пакет, который принесла с собой, и поставила перед Модестом Савватиевичем кованный позеленевшей медью ларец красного дерева в виде домика с двускатной крышей и фигурной ручкой сверху. – Что внутри, я понятия не имею, бабушка не говорила, – сказала Ольховская. – А открыть не могу, нет ключа, видимо, затерялся. Взламывать замок не хотелось бы, да и сомневаюсь, что смогу. Вы не поможете? – Интересно, интересно… Крутских замурлыкал, как кот, ощупывая ларец и пробуя его на вес. – Тяжеловат. Попробуем… Он понес ларец к верстаку, долго копался в инструментах, что-то разыскивая, затем принялся над колдовать над замком. Ольховская подошла ближе. – Мастер, ах, какой мастер сотворил сие чудо! Золотые руки… – бубнил Крутских Модест Савватиевич был на верху блаженства: приблизив большое мясистое ухо почти вплотную к ларцу, он ввел в замочную скважину причудливо изогнутые металлические спицы и орудовал ими осторожно, едва заметными движениями. – Ну вот и все. Он положил инструменты на место и обратился к Ольховской: – Открывайте, если желаете. Но я бы вам не советовал это делать здесь. – Почему? – Может, ларец содержит некие тайны, не предназначенные для чужих глаз. Поэтому лучше ознакомиться с его содержимым дома. Право слово, я не обижусь, не любопытен… – Что вы, Модест Савватиевич, какие тайны? Большое вам спасибо… И актриса откинула крышку ларца. Он был заполнен до половины: старинные бусы, броши, две массивные серьги дутого золота, серебряное колечко, шесть золотых червонцев царской чеканки, несколько крохотных серебряных рюмочек, зеркальце, оправленное в серебро, стеклянный флакончик в тонкой позолоченной оплетке, необычной формы наперсток, похоже, бронзовый, четыре кофейные ложечки из серебра с золотой инкрустацией и какие-то бумаги, завернутые в газету. – Красивые вещицы… – сказала актриса. Ольховская знакомилась с содержимым ларца, показывая их старому ювелиру. Но вот Ариадна Эрнестовна достала завернутый в тканевый лоскуток массивный перстень из какого-то серебристо-белого металла с едва приметным золотистым блеском. Тонко прочеканенные лепестки и завитушки, сплетаясь в гнездо, охватывали большой прозрачный камень, венчающий перстень. – Экая симпатичная безделушка… Это хрусталь, Модест Савватиевич? Крутских не ответил. Он жадно схватил перстень и бросился к верстаку. Там он долго рассматривал камень через лупу, затем буквально рухнул на стул, схватившись рукой за сердце. – Что случилось? – встревожилась Ольховская. – Ничего, ничего… не случилось… Вы… вы знаете, что это?… Что это за камень? – Н-нет… – Боже мой, никогда бы не подумал… Это же “Магистр”! – Простите, что такое магистр? – Бриллиант чистейшей воды! Называется “Магистр”. Фу-у… Крутских вытер носовым платком вспотевшую лысину. – Вот так штука… – Бриллиант!? – удивилась Ольховская. – Откуда? Такой большой… – Огромный! И дорогой. Да ему просто нет цены! – Сколько же он стоит? Хотя бы примерно. Модест Савватиевич, немного подумав, назвал цифру со многими нулями. Пораженная Ольховская на некоторое время потеряла дар речи. – И это только его стоимость по весу. А если сюда приплюсовать то, что “Магистр” имеет еще и большую историческую ценность… Да-с… Цены ему нет. Интересно, как он очутился у Софьи Леопольдовны? – спросил Крутских, благоговейно глядя на перстень. – Не знаю… – наконец опомнилась от изумления Ольховская. – Бабушка никогда о нем даже не упоминала. – Как бы там ни было, но я поздравляю вас, Ариадна Эрнестовна, с такой ценной находкой. Это просто чудо, свершившееся на моих глазах. Крутских церемонно склонил свою круглую голову и протянул перстень актрисе. Ольховская взяла его с опаской, словно он был раскален до бела. – Я думаю… нужно сдать его государству, – сказала она задумчиво. – Что вы, как можно! – возмутился Модест Савватиевич. – Вы так богаты, что в состоянии позволить себе такой дар? – Богата… – Актриса скупо улыбнулась. – Все мое богатство, это старая квартира и немного денег на старой, «замороженной» банком сберегательной книжке, которые я уже не надеюсь получить. – Тогда о чем речь. Продав «Магистра», вы обеспечите себе безбедное будущее. – Так-то он так… – Актриса пребывала в смятении. – Трудно сказать, как перстень попал к бабушке… Но что он не мог принадлежать нашей семье, это точно. Бабушка жила бедно. А тут… целое состояние. – Может быть, может быть… Крутских суетливо вытер потную лысину носовым платком. Он никак не мог оторвать взгляд от перстня с бриллиантом, который актриса держала в руках. Модест Савватиевич буквально пожирал его глазами. – Может, еще по чашечке?… – указав на чайник, спросил старый ювелир, наконец совладав со своими эмоциями. – Не откажусь… Они поговорили еще немного, – о том, о сем – попили чаю. Но больше о перстне не было сказано ни слова. Казалось, что по обоюдному согласию на драгоценность они наложили табу. Затем Ольховская, забрала ларец и ушла. Перстень с “Магистром” актриса положила в сумочку. Она поглядывала на него с опаской и непонятным томлением в груди. Модест Савватиевич провожал ее взглядом из окна квартиры. В его глазах то загорались, то гасли странные огни – словно в холодных морских глубинах производились сварочные работы. Едва Ольховская села в такси – остановка таксомоторов находилась напротив дома, – как старый ювелир тоже засобирался, озабоченно хмурясь. Примерно через полтора часа Модест Савватиевич постучал в калитку дома на окраине города. Дом был огорожен высоким дощатым забором, а на воротах хозяева прибили табличку с надписью: «Осторожно! Во дворе злой пес». Ему открыл высокий старик с седой щетиной на впалых щеках. |