Онлайн книга «Обреченный убивать»
|
– Где труп? – наконец теряет терпение Палыч. – Веди к нему… Убитый лежит на полу одной из камер. Он прикрыт какими-то тряпками, кажется, старыми простынями. Палыч, кряхтя, присаживается на корточки и открывает лицо покойника. Смуглая кожа, черные, чуть тронутые сединой кудри, крупный нос… Фишман! – Как это случилось? – глухим голосом спрашивает Палыч. – Когда спецназ вышибал дверь взрывом. Ему размозжило голову, – отвечает начальник СИЗО. – А как он оказался под дверью? Ведь он не был… э-э… с теми, кто брал заложников. Начальник СИЗО, как перед этим его подчиненный, в недоумении разводит руками… – Ты предполагал нечто подобное? – усталым, бесцветным голосом обратился ко мне Палыч, когда мы усаживались в машину. Я совершенно разбит, подавлен: похоже, все наши усилия и старания теперь не стоят выеденного яйца. – Угу… – Это единственное, на что у меня хватило духу. Мы молчали всю обратную дорогу. И только у входа в управление меня прорывает: – Товарищ подполковник! Чем я провинился, что вы именно мне это дело сосватали? Ведь вы знали, знали, чем оно пахнет! – Знал… – угрюмо соглашается Палыч. – Потому тебя и выбрал. – Спасибо за доверие. Что-то мутное, нехорошее поднимается из глубины души, и меня охватывает необъяснимая злость. – Между прочим, моя жизнь мне пока еще не наскучила. Палыч вдруг ссутулился, стал как бы ниже ростом. Не глядя на меня, он тихо роняет: – Жаль… Мне бы твои годы… И, чуть прихрамывая, он поднимается по лестнице. Я остаюсь. Мне нужно немного прогуляться, чтобы привести в порядок мысли и чувства. Неужто я трус? Теперь уже просто не знаю… Но что прикажете делать, если передо мной резиновая стена? Я ее бодаю изо всех сил, упираюсь, как вол, она вначале поддается, а затем пружинит и, больно пнув, отбрасывает на прежние позиции. И так до бесконечности… Фишман был уже мертв, когда спецназовцы вышибали взрывом дверь СИЗО. Такое заключение дал судмедэксперт. Допросы взбунтовавшихся подследственных ничего не прояснили. Тупик. Что-то во мне надломилось. Это заметил даже счастливый Баранкин, совершенно ошалевший от своей любовной эпопеи. – Серега, ты болен? – однажды спросил он участливо. – Я не болен… Я уже мертв. Мне не хотелось даже языком шевелить – я как раз сидел за своим столом и бесцельно листал дело Лукашова. – Морально мертв… – Ну ты даешь… Озадаченный Баранкин подошел ко мне и принялся рассматривать фотографии, разбросанные по столу, украдкой поглядывая в мою сторону, – хотел продолжить разговор, но не решался. – Серега, а Лозовой тебе зачем? – наконец спросил он после довольно длительной паузы, ткнув пальцем в один из снимков. Я невольно опешил – это были фотографии, полученные мною из седьмого отдела. А на снимке, который заинтересовал Славку, был изображен таинственный незнакомец из ресторана при мотеле. – Кто такой Лозовой? – Мы вместе учились в школе милиции. Только Лозовой на курс выше. – Где он сейчас? – Ты что, не помнишь? Служит у нас, в управлении, в дежурной части. Старший лейтенант. В дежурной части! В моей голове будто кто щелкнул выключателем, и мрак хандры тут же рассеялся. – Погоди… Я быстро набрал номер дежурного по управлению. – Алло! Говорит Ведерников. Кто дежурил… – Я назвал дату. – Жду… Понял, спасибо. Именно Лозовой дежурил в ту ночь, когда бандиты ворвались в квартиру Лукашова к Тине Павловне! И спецгруппа захвата опоздала… Потому что кто-то предупредил. Вывод напрашивается однозначный, но я все равно не могу поверить. – Как тебе Лозовой? – спрашиваю Славку, напряженно смотрящего на меня. – Мы с ним мало общались. Жлоб… – Почему жлоб? – Любитель выпить на дармовщину. А у самого снегу прошлогоднего не выпросишь. За копейку удавится. Так зачем тебе Лозовой? – Интересуюсь… – неопределенно ответил я и стал складывать бумаги в сейф. – Извини, тороплюсь… Будет спрашивать Палыч, скажешь, что появлюсь часа через два. Я спешил в парк у ресторана "Дубок", где меня уже должны были ждать. – …Во, здесь он стоял. – Долговязый юнец топнул ногой об асфальт аллеи. – Я даже не успел заметить, куда он бил… – явно смущаясь, добавил второй, ростом пониже. Он был бледен и немного прихрамывал. Собственно говоря, благодаря ему я и вышел на эту историю, случившуюся в вечер убийства Лукашова. Парень после драки попал в больницу с тяжелыми травмами ноги и ребер, а его мать, не долго думая, заявила в райотдел милиции о "хулиганах, избивающих наших деток". В РОВД происшествие расследовать не спешили, хотели, видимо, спустить его на тормозах – такие драки случались через день, а эта, к счастью, обошлась без поножовщины. Но мать пострадавшего обладала уникальной настойчивостью и добилась приема у самого генерала, после чего дело повесили на Баранкина. Вот тут-то и выяснилось, что четверых здоровенных парней избил всего лишь один человек. Я слушал объяснение юнцов и их подружек и все больше убеждался, что это именно тот человек, которого я ищу: роста выше среднего, широкоплечий, быстр в движениях, очень силен, отлично тренирован, в совершенстве владеет приемами восточных единоборств. А значит, он должен был где-то тренироваться. И если он не приезжий, не гастролер… Словесный портрет незнакомца из парка, составленный мною с помощью потерпевших, оставлял желать лучшего. Что и немудрено: достоверность словесных портретов, за редким исключением, не выдерживает никакой критики. Это как раз тот момент, когда теория не в ладах с практикой. – Зайди к старику… Благоухающий Баранкин терпеливо чешет свои непокорные вихры, глядясь в карманное зеркальце. – Просил… – Он пытается рассмотреть свой профиль. – Пижон… – отвечаю я и поправляю узел пестрого галстука, который идет ему, как корове седло. – Фраер деревенский. – На свадьбу придешь? – осторожно интересуется Славка, все еще не веря, что я в настроении. – Куда денешься… Придется. Пора уж и мне заводить полезные знакомства… Баранкин скалится, а я отправляюсь к Палычу. В кабинете "зубра" полнейший кавардак: везде валяются бумаги, книги, а сам он, сняв пиджак, усердно копается в ящиках письменного стола. – Звали? – Садись… Сережа… Ошеломленный, я медленно опускаюсь на стул: впервые за три с лишним года нашей совместной работы Палыч обращается ко мне по имени. – Будем прощаться… – продолжая свои изыскания, негромко говорит он, не глядя на меня. |