Онлайн книга «Мы те, которых нет»
Машины вырывались с огороженной высоким забором территории на максимально возможной скорости и вписывались в поток, вскоре увязая, как мухи в варенье, в пробках и заторах московского центра. В закрытом наглухо салоне штабного автобуса, выставившегося в нескольких кварталах от места проведения акции, бледно светила лампочка и мерцали экраны мониторов. Там находились я и подполковник Рогожкин – ближайший помощник Куратора, бывший альфовец и спец по захватам, он сегодня руководит операцией. – Выдвигайтесь на позиции, – сказал Рогожкин в микрофон. На мониторы камеры сбрасывали вид скрывающегося за высоким забором желтого особняка. Зеркальные окна, на крыше спутниковая тарелка – типичный новорусский офис. Машины у Гаврилова, слава те господи, не бронированные. Так что половина проблем уже снята. Итак, наш план – кортеж выезжает из ворот. Пролетает вперед. Первый перекресток – полет нормальный. На втором перегораживаем дорогу грузовиком, машина с боевиками подпирает кортеж сзади. Тут счет на секунды. Охрана у Гаврилова – не лохи. Ставим их под стволы. Приказ – глушить при малейшей попытке сопротивления. Ничего не поделаешь. Что стоят при такой игре несколько человеческих жизней? Пусть даже это жизни твоих коллег. Берем пленного – главное, не подпортить ему шкуру. Хорошо, если все пройдет по-задуманному… А что у нас сейчас? Слышны доклады старших групп. Бойцы выдвинулись на исходные. Наблюдатель с одной из высоток пялится в мощную оптику. Видеокамеры скидывают изображения. Мы контролируем эфир. Мы зафиксировали, как полковник Гаврилов утром появился в офисе и оттуда не вылезал. Обычно в двадцать часов тридцать минут (плюс-минус полчаса) он покидал место работы. Нет причин, чтобы сегодня он сделал исключение. Восемь тридцать. Восемь сорок. Девять… Время вышло. Но кортеж не выезжал. – Черт, где он? – Рогожкин нервно провел ладонью по щеке. Он нервничал. Я нервничал и держал это в себе, из-за чего подполковник косился на меня, как на бесчувственного чурбана, которому чуждо все человеческое. В десять часов тридцать пять минут джип сопровождения выехал с территории. Мы зафиксировали, что в него уселись водитель и охранник. – Протащим его? – спросил подполковник Рогожкин. – Бесполезно, – покачал я головой. – Охранник, скорее всего, отправился домой отсыпаться, а водитель оказал ему любезность и согласился довезти до дома. – А Гаврилов? – Нет Гаврилова в офисе. Он сорвался с крючка. * * * Мы подобрали Куратора на Тверской, сияющей огнями реклам, вывесками дорогих ресторанов и ночных клубов. – Двигаем, – кивнул Куратор, захлопывая за собой тяжелую дверцу. Штабной фургон тронулся с места. Мы проехали несколько сот метров. Куратор отдал приказ, и подполковник Рогожкин пересел в идущую за нами легковую машину. Мы с моим руководителем остались одни в отрезанном от внешнего мира салоне. – Не успели, – развел я руками. – Что-то мы часто опаздываем, – прожег меня взглядом Куратор. – Пока идем ноздря в ноздрю с противником. И на сантиметр всегда опаздываем. На миллиметр бьем мимо цели. – Намекаешь, что мы когда-нибудь попадем в десятку? – Должны попасть… Где нам теперь Гаврилова искать? Опергруппы разъехались по адресам возможного пребывания беглого полковника, но делалось это для очистки совести – на результат никто не надеялся. – А вот это вопрос вопросов, – произнес Куратор. – Ближайшие помощники Гаврилова исчезли вместе с ним. Он задействовал такой же эвакуационный план, как и мы. – Вся ваша «НК» расползлась по щелям, как тараканы. – Будем плинтуса отрывать. И обрабатывать все дихлофосом. – А время? Пленный говорил, что они готовят выступление. У нас осталась максимум неделя. – Это если они не передвинут планы поближе с учетом своих последних провалов. – Вряд ли, – с сомнением произнес я. – Слишком большой маховик закручен. Инерция велика. Противник будет выполнять все точно по графику. – Хотя бы и так. Конец уже близок, Сережа, – Куратор помолчал. Потом объявил: – На меня пытался выйти руководитель «НК» генерал-лейтенант Панасенко. Выдал открытым текстом: «Полковник Гаврилов работает на противника. Ситуация критическая. Нужно консолидироваться. Встречаемся». – Где он раньше был? – Мы не знаем, что творится сейчас в моей службе. Я же на совещаниях не бываю. Похоже, генерал до сего момента считал предателем меня. И произошло что-то, что изменило его мнение. – Встречаться с ним нельзя. – Обоснуй. – Сейчас ситуация, в которой доверять нельзя никому. – Верно мыслишь, – кивнул Куратор. – Я его тоже послал. – Что делать дальше? Приказывайте. – Пока на дно. Есть у меня кое-какие задумки. На дно так на дно. У меня такая работа – лежать незаметно на дне, а потом всплывать торпедой. Я диверсант. Летучая мышь. «Военная разведка – мы те, которых нет» – как поется в старой доброй песне. На следующий день Куратор вызвал меня на конспиративную квартиру. Правая рука его была перевязана бинтом, через который проступали пятна крови. – Где вас угораздило? – спросил я. – Бандитская пуля, – хмыкнул Куратор. – Сергей, у нас появился шанс найти Гаврилова. – Каким образом? – Я тебе излагал суть протокола, на основании которого действует наша контора. У нас никто ни о ком ничего не должен знать. И естественно, все хотят узнать о коллегах как можно больше. – Ну и? – Для того чтобы отлежаться, Гаврилов наверняка, как и я, снял квартиры, которые можно бросать без жалости. На лежках у него аварийный комплект – оружие, аппаратура, документы, деньги. Все для автономного существования и бегства. И я нашел одну из таких лежек. – Но как, Холмс? – Секрет, Сережа. Он тоже хотел вычислить меня. Судя по тому, что он меня не нашел, а я вычислил его берлогу – я проявил больше смекалки. – Где он хоронится? – На Юго-Западе. Спальный район, дом за МКАД. Самолеты с Внуково над головой летают. Удобное место. Новостройки заселены недавно. Никто никого не знает. – Он сейчас там? – Неизвестно. Но может там появиться. Других вариантов у меня нет. – Выставляем там наблюдение? – Да. И при появлении сразу берем. В слежку не играем. – Понял. * * * Следующие два дня на улицы в центре Москвы выплескивались все новые толпы демонстрантов. В них уже, не таясь, закачивали огромные деньги – столько не тратили никогда. Миллионы долларов ежедневно вылетали на то, чтобы подливать керосин в митинговую печку. |