Онлайн книга «Божественный яд»
Ответил сам финансист. Максим Львович вежливо поздоровался и поинтересовался о здоровье его детей и супруги. Севиер сухо поблагодарил. Продолжая светское вступление, Лунц спросил, как поживает его брат Эдуард. Роберт Севиер, подданный английской короны и влиятельный петербургский финансист, ответил после короткой паузы без всяких эмоций, как и полагается истинному джентльмену: — Мой брат умер второго января. В утренней газете напечатан некролог. 15 Сыщик и его помощник медленно шли по Пятой линии к дому Серебрякова. Короткий зимний день порадовал ясным солнечным небом, и мороз, свирепствовавший с ночи, уже не казался таким лютым. Улица скрипела сухим снегом. Мимо лавочек, с гостеприимно распахнутыми ставнями, деловито шествовали кухарки. Они важно несли полные корзины снеди и степенно раскланивались знакомым. На всю улицу звонко кричали разносчики сбитня, держа под мышкой укутанные в одеяло чайники. Мальчишки с лотками, полными свежих пирожков, нахваливали свой товар: «Свежие, румяные, только из печи!» Радостная суета улицы в ярких бликах зимнего солнца казалась другим миром, в котором нет страха и необъяснимых смертей. Джуранский первым не выдержал молчания. — Родион Георгиевич, как вы считаете, сома действительно… — Мечислав Николаевич, не знаток я индийских легенд! — отмахнулся Ванзаров. — Вот Сократ — другое дело! — Но позвольте, — начал кипятиться Джуранский, — эта пресловутая сома, будучи якобы божественным напитком, или напитком богов, так приумножала силы, что человек способен был справиться один с целым полчищем врагов. — Заметьте, так гласила легенда! — Сыщик поднял указательный палец. — Да и то если верить всему, что говорил Аполлон Григорьевич… — Но, по его словам, в руках профессора оказалось могучее оружие, силу которого мы даже представить не можем! — Ну какое там оружие, голубчик… Лебедев же сказал: легенды гласят, что бог Индра, напившись сомы, уничтожил девяносто девять городов… этой… как ее… Шамбары, кажется. — Хороша себе легенда! — поразился Джуранский. — А как вам нравится то обстоятельство, что сома дарила бессмертие и давала власть над временем и миром? — Я не стал бы так серьезно относиться к соме, — вздохнул сыщик. — Мало ли что мог сказать Серебряков в состоянии бреда. — Да, но профессор пробыл более часа на морозе и после этого был жив! — не унимался ротмистр. — Я думаю, вы делаете поспешные выводы, — как можно спокойнее сказал Ванзаров. — Легендарную солгу никто не пил уже несколько тысячелетий. Думаю, у нас в России просто нет компонентов, необходимых для ее изготовления. Так что нам нужно, во что бы то ни стало найти реальную убийцу — госпожу Уварову. И давайте на этом закончим, голубчик! Около дома профессора они остановились, не заходя в открытые ворота. Ванзаров огляделся, прикидывая, где должен находиться первый филер, контролирующий дом снаружи. Сыщик уже хотел спросить Джуранского, не видит ли ротмистр агента. И тут за спиной вежливо кашлянули. 16 — Рад вас приветствовать, господин Ванзаров!.. Честь имею, ротмистр! Руководитель отряда филеров Курочкин появился, казалось, из ниоткуда, что только подтверждало его профессиональные качества. Филимон служил в полиции уже седьмой год. Он был учеником знаменитого Евстратия Медникова — создателя русской школы филерского искусства. Курочкин начал рядовым филером, но быстро выдвинулся благодаря исключительной пронырливости, сообразительности и какому-то звериному чутью. Высокая худая фигура должна была сразу привлекать внимание, но Филимон славился способностью работать невидимкой. И помощников он подбирал таких же — хватких и ловких. Тем более было непонятно, как он и его сотрудники могли упустить двух дам, приходивших к профессору. Курочкин дружелюбно смотрел на Ванзарова, явно не ожидая разноса. — Скажите-ка, Филимон Артемьевич, а где находится ваш второй пост? — Ванзаров заставил себя улыбнуться. — Как и полагается, на лестничной клетке, в прямом обзоре наблюдаемой квартиры! — отрапортовал филер. — А где, по-вашему, сейчас господин профессор? — так же ласково спросил Родион Георгиевич. — Объект наблюдения находится в своей квартире. Визитов не было. Объекты Рыжая и Бледная не появлялись! — Курочкин достал маленькую записную книжечку, которую имел каждый филер. В нее записывались мельчайшие детали поведения наблюдаемого объекта, точное время прихода и ухода, а также лица, им встреченные. — Вынужден вас огорчить, — Ванзаров перестал улыбаться. — Объект наблюдения, он же профессор Серебряков, сейчас находится в покойницкой Второго участка! — А что он там делает? — искренне удивился начальник филеров. — Там он подвергается вскрытию господином Лебедевым… Вот так, господин лучший филер столицы! Проморгали! — зло закончил сыщик. — Не может быть! — только и смог выдавить ошарашенный Курочкин. — Может! Очень даже может быть! Филимон растерянно посмотрел на Джуранского, как будто ища поддержки, но ротмистр молчал и яростно жонглировал усиками. — Но как же… — А вот так! — Ванзаров решил устроить хорошую взбучку. — Ночью профессор был выведен кем-то из дома, потом отведен к проруби на Неве и сброшен в нее. А вы — ничего не видели! — Когда это произошло? — глухо спросил Курочкин. — Очевидно, между тремя и шестью часами утра, — вставил Джуранский. — Но ведь у нас смена только до полуночи! А затем — с восьми! — Это не меняет дела, — наступал Ванзаров. — Вы должны были проинструктировать дворника, что, в случае ухода профессора поздней ночью, тот должен был немедленно бежать к городовому. Это было сделано? — Разумеется!.. Более того, я лично проверил ворота ночью. Они были заперты! — филер так беспомощно посмотрел на сыщика, что у Родиона Георгиевича пропало желание третировать подчиненного дальше. Он лишь тяжко вздохнул: — Что ж, Филимон Артемьевич, сделанного не воротишь, пошли разбираться с дворником! 17 Во дворе Пережигин ленивыми движениями метлы разгонял снег вокруг своих валенок. — Здорово, Степан! — крикнул Ванзаров. — И вам, вашбродь… — пробасил дворник. — Ну что, друг мой, все пьешь? — Никак нет! Разве возможно на нашей должности! — Как же — нет! Вон, мне докладывают, с Нового года каждый день не просыхал! Дворник удивленно открыл рот. Он не предполагал, что такой важной персоне докладывают о его пьянстве. Околоточному — еще понятно. А этому… От страха, подступившего к горлу, Степану захотелось упасть в ноги, но он сдержался и стал усиленно тереть сухой глаз кулаком. |