Онлайн книга «Холодные сердца»
|
Пришлось кое-что взвесить. На одну чашу весов легла дружеская просьба предводителя. На другую – прихоть этого выскочки. Было бы что взвешивать! Нет уж, пусть помучается. – Все наличные силы будут задействованы в ночном патрулировании, – ответил пристав. – У меня нет лишних людей. – Давайте пополам: готов взять на себя дом Жаркова, а ваши люди – пляж. Там в одиночку не обойтись: большое пространство, много подходов. – Вы не можете отдавать мне приказания. Ванзаров улыбнулся и протянул палку. – Тогда хоть это сохраните. Важная улика. И, прошу вас, предупредите постовых на пляже, чтобы ухо востро держали. Может случиться всякое. – Ваши замечания приму к сведению. Окончательно решили остаться? – Вам хочется, чтобы меня здесь не было? Или у Фёкла Антоновича созрело такое желание? – Мне-то что, гостите… – Благодарю. Заодно испытаю с вашей помощью чувства женщины на прочность. Они это редко выдерживают. Но опыт интересный. Позвольте вопрос? – Как хотите… – ответил пристав. – Сергей Николаевич, вы, случайно, ничего не забыли мне рассказать? Например, о каком-нибудь деле, странно похожем на убийство Жаркова? Совсем недавнем деле? Пристав раскрыл конторскую книгу и стал внимательно ее изучать. – Я жду ответа, – напомнил Ванзаров. – Нет, ничего такого, – сказал Недельский и совершенно углубился в чтение, пока чиновник из Петербурга не закрыл за собой дверь. Ванзарова встретили как драгоценного гостя. Ему заявили, что в этот раз не отпустят, пока не угостят, как раз обед подоспел. В доме пахло дивно. Куриный супчик, жаркое, что-то из домашних солений и даже свежий хлеб с румяной корочкой поджидали совсем другого, уставшего и голодного мужчину. А он все не приходил. Лукьянова раскраснелась, приглаженные волосы влажно блестели, на фартуке свежие пятна. Никаких следов горя или волнений. – Прошу за стол, Родион, – сказала она, легко переходя на «ты». – Ивана где-то носит, так мы ждать его не будем. Еще чего! Достанется остывшее, так поделом. Будет знать, как загуливать. Ванзаров присел на край стула так, чтоб не замечать соблазнительно накрытый стол. – Госпожа Лукьянова, вы из дому сегодня не выходили? – Ой, как ты говоришь смешно! Ладно уж тебе, знакомы, чай. Можно Марья Сергеевна или тётка Марья, как угодно. – Марья Сергеевна. – Так-то лучше. Нет, Родя, некогда мне, весь день у плиты верчусь. Даже на рынок не пошла. – После меня к вам кто-нибудь приходил? – Что ты! Целое паломничество. Сначала краса наша Катерина Ивановна заявилась, потом дружок его вонючка забегал, ох, не люблю его. Потом Стася заглянул. – Что же они хотели? – Да и сказать-то нечего, Родя. Вроде чего-то спросить хотят, глаза прячут и убегают. Уж на что Катерина Ивановна за словом в карман не полезет, да и она мямлила не пойми что. Странные какие-то. Иван куда-то запропастился. Уж не случилось ли чего? – Больше никто не приходил? – Матвей Ингамов зашел… Я ведь так опозорилась: взяла и в обморок грохнулась. – Как в обморок? – Угорела, наверно. Только вошел, мне как в затылок что-то стукнет, очнулась на кровати. Спасибо Матвею, на руках перенес и воды дал. Ничего, быстро полегчало. – Затылок еще болит? – спросил Ванзаров. – До свадьбы заживет… Где Ивана носит? – А что хотел господин Ингамов? О чем-то спрашивал? Лукьянова засмотрелась в пол, стараясь вспомнить. – Вроде бы Ивана хотел… Все это проклятый обморок в голове спутал. Такой стыд. Надо же: гость в доме, а я возьми и хлопнись. Впервой со мной такое приключилось. Старость, наверное… – Сомневаюсь. Неосторожное слово Лукьянова приняла за комплимент. Она заулыбалась и оправила фартук, не хуже смущенной барышни. – Хороший ты человек, Родион. И как это Иван про тебя ничего не рассказывал? – Марья Сергеевна, я должен вам кое-что объяснить, – сказал Ванзаров, готовясь к самому трудному. Он как-то не подумал, что за весь день никто так и не сообщит ей новость, о которой знал весь город. Лукьянова ничего не подозревала. Она ждала приятной беседы с симпатичным господином из столицы. Тронула волосы у виска. И даже поправила вырез кофты. – Дело в том… – начал Ванзаров и запнулся. Марья Сергеевна улыбнулась, как девушка, ожидавшая признания в любви, прощая милую неловкость кавалера. Нелегко произнести важные слова. – Дело в том… – повторил он. – Дело в том, что господин Жарков направлен в срочную командировку. Того требовали обстоятельства. – Да как же это! И вещей не захватил? – Так было надо. Дело касается военных секретов. Сегодняшнюю ночь я проведу в его комнате. На всякий случай. Надеюсь, не возражаете. – Ой, да чудесно! – Лукьянова заторопилась к плите. – Сейчас обедать будем. Раз он таков, что словечка не передал… Ну, и пусть себе едет. Мы и без него сыты будем… Как ни голоден был Ванзаров, как ни пахло соблазнительно из супницы, он отказался. Ложь была необходима, но завтра, когда она узнает… Стоит представить, и кусок в горло не полезет. Он согласился только на чашку чая и прошел в комнату Жаркова. Здесь все было по-прежнему. В беспорядке трудно обнаружить свежие следы. Однако кое-что все-таки изменилось. Вот, явно: коврик при кровати сдвинут, ящики рабочего стола закрыты неплотно, дверца платяного шкафа чуть приоткрыта. И еще кое-какие мелочи. Обыск делался поспешно. Искали что-то, что могло храниться в доме, не привлекая внимания. Это что-то не надо зарывать в саду или прятать в сейфе. Вещь простая и непритязательная. Для кого-то очень важная. Причем некрупная, могла, по мнению ищущего, поместиться в письменном столе. Можно предположить, что обыск закончился ничем. На кухне Лукьянова нарочно гремела посудой. Обида на остывший обед, который остался на столе, и зря потраченный день затухала. Хозяйка повозилась еще немного, хлопая ставнями и дверью, спросила, не надо ли чего, и, тяжко вздыхая, чтобы гость непременно слышал, отправилась спать. Старенькие пружины скрипели, пока она укладывалась. Вскоре и они затихли. За окном опустились белесые сумерки. В комнате белая ночь казалась густой и плотной. Ванзаров придвинул керосиновую лампу и спички, чтобы были под рукой. Он пристроился рядом с платяным шкафом, – за такой громадой сразу не заметишь, кто прячется в темном углу. Он снял пиджак и жилетку, чтобы не сковывали движений, развязал галстук, закатал рукава сорочки. На левую руку накинул скрученный ремень, который нашел в шкафу. Оставалось только усесться так, чтобы не скрипеть, и ждать. |