Книга Убийство. Кто убил Нанну Бирк-Ларсен?, страница 194 – Дэвид Хьюсон

— Ты тоже?

— Еще как. Особенно когда не знаю, что именно случится. Но перемены — это весело. Ты бы лучше…

— В подвале кое-что есть.

Скербек нахмурился:

— Что там может быть?

— Там паспорт Нанны. И на нем кровь. — Антон был напуган. — Только не говори папе. Он будет ругать меня.

Скербек засмеялся, покачал головой:

— Что ты такое говоришь?

Мальчик попытался опять завладеть машинкой. Скербек отвел руку:

— Антон… Тебе это только кажется, потому что ты боишься переезжать. Но тебе нечего бояться. И ты всегда должен говорить правду.

Мальчик отошел на шаг:

— Я не вру! Я видел паспорт в подвале.

Он вытянул руку и взял машину. На этот раз Скербек не препятствовал ему.

После чего Антон ушел наверх.

Дети лежали в своих кроватях, взрослые втроем сидели вокруг кухонного стола, заставленного грязной посудой.

Бирк-Ларсен курил с лицом мрачнее тучи.

— Что еще сказал Антон? — спросила Пернилле.

— Ничего, — ответил Скербек. — Только то, что видел паспорт Нанны.

— Черт бы побрал этих детей, — прогудел Бирк-Ларсен. — Я был там сотни раз и никакого паспорта не видел. А ты?

— Он просто переживает, Тайс. Он же ребенок, столько всего… Нам ведь тоже не по себе.

— Где? — спросила Пернилле.

— Сказал — в подвале. Но там вообще ничего нет. Так, был мусор кое-какой, но я вынес почти все.

— Как мог ее паспорт оказаться в Хумлебю? — недоумевал Бирк-Ларсен. — Нанна даже не знала о том, что я купил там дом.

— Я могу съездить посмотреть, если хочешь.

— Там ничего нет, Вагн.

Пернилле сдавила пальцами виски. В кухне больше не пахло хлебом. Здесь остался только запах сигарет и пота.

— Тогда почему, — спросила она, стараясь сдерживаться, — он так сказал?

— Это же Антон! Он говорит все, что вздумается. Но это уже слишком. Я не позволю ему болтать что попало. Завтра же утром поговорю с ним.

Она не собиралась сдаваться:

— Полиция так и не нашла ее паспорт. Они много раз спрашивали нас о нем.

Он направил на нее тяжелый взгляд. Это был другой Тайс. Жесткий, холодный, безжалостный.

— Пожалуйста, не говорите с Антоном об этом, — сказал Скербек. — Я ему обещал…

Пернилле тут же набросилась на него:

— Нет, мы обязательно должны поговорить с ним. Завтра все вместе поедем туда и посмотрим. Я хочу знать…

— Его там нет! — рявкнул Бирк-Ларсен.

Она прикрыла глаза на мгновение, борясь с гневом.

— Его там нет, — повторил он спокойнее. — И завтра у него день рождения.

— Тайс…

Его большая ладонь взрезала над столом воздух.

— И хватит об этом.

За несколько минут до начала последних дебатов в прямом эфире, которые должны были состояться в центральной телестудии, Поуль Бремер спорил с продюсером передачи об очередности выступлений.

— Я представляю крупнейшую партию, то есть я иду последним, — заявил он.

Женщина-продюсер не была готова к конфликту.

— Мы договаривались о жеребьевке, — возразила Риэ Скоугор.

— Я не давал своего согласия на это. Мы поступим так, как поступали всегда: последнее слово за лидирующей партией. Вот что…

Его прервал звонок мобильного телефона, и он отошел на несколько шагов, чтобы ответить.

— Может, лучше отказаться от жеребьевки, — предложила продюсер, — раз возникают такие проблемы.

— Мы договорились!

Бремер внимательно слушал, что ему говорил невидимый собеседник по телефону, и при этом смотрел прямо на Скоугор.

— Эфир через десять минут, — переживала продюсер.

Вернулся Бремер — сама любезность и обаяние.

— А знаете, давайте тянуть жребий. Мне кажется, что сегодня мне повезет. — Серые глаза, не отпускавшие Скоугор, были ледяными. — А потом игра уже будет закончена.

Хартманн все еще был в гардеробной при студии и созванивался с Мортеном Вебером, который оставался в ратуше.

— Почему уволили Брессау? Мне нужна правда, Мортен.

— Наверное, облажался по-крупному. У тебя же сейчас теледебаты?

— Почему его уволили?

Вебер мялся:

— Ты же сам знаешь, сплетни здесь плодятся с молниеносной скоростью. Если всему верить…

— Проклятье, да скажи, наконец, правду! Мне опять звонил этот кровосос Салин. Его просто распирало от радости, что теперь мне точно конец. Ничего толком не сказал, только то, что Бремер после дебатов сделает сообщение. Я должен знать, что они замышляют. О чем он говорил?

— Он блефует, чтобы испортить тебе дебаты. И судя по всему, у него прекрасно получается.

— Кому Риэ посылала тот пакет? Лунд?

— Я не знаю и, честно говоря, не собираюсь в этом копаться. У меня есть более приятные занятия.

— А могла Риэ закрыть доступ в квартиру?

— Конечно могла. Как и любой наш сотрудник.

— Ты проверил, что она делала вечером в ту пятницу?

— Я здесь не для того, чтобы шпионить.

— Я просил…

— Нет, Троэльс. В эту игру я не играю. И на этом точка.

Вебер отключился. Когда Хартманн обернулся, в дверях стояла Риэ Скоугор.

— Все в порядке? — спросила она. — Тебе пора.

Он не ответил.

— Это последний раунд дебатов. — Она вела себя с ним как профессионал, не более того, и смотрела ему прямо в глаза. — С тем впечатлением, которое сложится у избирателей сегодня, они и пойдут на выборы.

Он лишь еще один товар, который ей надо продать. Лишь очередная марионетка в руках ее отца, которой тот манипулирует из парламента.

— Все опросы подтверждают, что в гонке остались только ты и Бремер. Меньшинства никого не убедили. Так что вас двое.

Он кивнул.

— Если речь снова зайдет об убийстве, придерживайся той линии, которую мы обговорили: ты делаешь все, чтобы помочь следствию, ты стоишь за искренность и прозрачность, а у Бремера в шкафу полно скелетов. Не отходи от этой линии ни на шаг… Проклятье, Троэльс, ты хоть слышишь меня?

Его взгляд был направлен вглубь студии за открытой дверью. Там расхаживал Бремер, уверенный и довольный собой.

— Троэльс. Это важно.

Скоугор смолкла. Было заметно, что она нервничает. Вошел ассистент студии и попросил его занять место за столом.