Книга Мастер сыскного дела, страница 52 – Андрей Ильин

И вдруг все стало понятно! И стало ужасно обидно...

— Так вы что, вы думаете... Вы обвиняете меня в том, что я принял предложение Звягина и что побег был подстроен им? — вскричал, вскакивая на ноги, Мишель. — Да как вы смеете?!

— А отчего вы так взволновались? — глянул на него с интересом Ягода. — Многие обстоятельства побега, верно, кажутся странными. Например, что вас отпустили за забор.

— Это Паша-кочегар договорился... — пробормотал Мишель, чувствуя, как неубедительно, как фальшиво звучит его голос.

Он совершенно запутался и решительно ничего не понимал, кроме того, что чекист все знает — неужели того ночного гостя, после того как он ушел от них, схватил патруль и он все рассказал?

— Кочегар, говорите? — усмехнулся Ягода. — А вот мы сейчас его спросим!..

Подошел к двери, стукнул в нее кулаком. Дверь тотчас же распахнулась, и в комнату один за другим вошли Валериан Христофорович и Паша-кочегар.

Мишель, выпучивая глаза и подавая тайные знаки, пытался показать им, чтобы они молчали. Но те, видно, не поняли.

— Кто замыслил побег? — без обиняков спросил Ягода.

— Так я, — ответил Паша-кочегар.

— Что вы такое говорите! — вскричал Мишель. — Не слушайте его, бога ради, — побег задумал я!

— Мишель Алексеевич, — с укоризной сказал матрос, — да как же вы, коли это не вы вовсе. Я тот побег предложил, вот и Валериан Христофорович подтвердит.

— Да, истинно так, — кивнул старый сыщик, пряча глаза. — Вы просто, сударь, не все знаете, мы ведь после вас у Звягина были.

— Нуда — были...

— Позвольте!..

Мишель пристально взглянул на матроса и Валериана Христофоровича.

— Так вы что — вы приняли предложение Звягина? — сам себе не веря, спросил он.

— Так и есть, — кивнул матрос. — Отчего ж не принять-то?.. Он ведь, как вы ему отказали, тотчас Валериана Христофоровича к себе призвал да то же самое предложил уж ему. А после — мне.

— И вы... вы согласились?!

— Ну а чего — не гнить же там до второго пришествия.

— Да ведь мы бы там, верно, давно уж Богу душу отдали, — повинно вздохнул Валериан Христофорович.

— А конвоир?.. Или это тоже было подстроено?.. И вы его не били, а так, лишь замахнулись, потому что он был человеком Звягина? — начал все понимать Мишель.

— Ага, — ухмыльнулся довольно Паша-кочегар. — Все, как Звягин велел, так и сделал — как мы встали да конвойный мне мигнул, я его чуток приложил, он упал, и мы побегли.

— А как же крестьяне? — вновь вспомнил про лес Мишель.

— Какие крестьяне?.. Не было никаких крестьян.

— Как не было? — переспросил Валериан Христофорович, который, видно, тоже был посвящен не во все подробности побега.

— Там узлы с одеждой спрятаны были и еда, да еще два солдата костер для дыма и запаха жгли, чтоб сигнал дать, — объяснил Паша-кочегар. — Я аккурат по меткам на них и вышел...

Ай да Звягин, как ловко все подстроил — получил отказ да от своего не отступился, а соблазнил Пашу-кочегара с Валерианом Христофоровичем, с коими за спиной Мишеля уговорился о побеге, а уж те уломали его!

Да ведь, верно, не из желания помочь действовал его старый приятель, а, видно, какую-то каверзу измыслил!

— Что он потребовал с вас за побег? — спросил Мишель.

— Так, пустяки, — отмахнулся Паша-кочегар, — рассказать, чего мы на фронте делаем, да еще бумаги какие-то подписать.

— И вы рассказали... и... подписали?

— Ну да, а чего? — пожал плечами Паша-кочегар, а Валериан Христофорович при том лишь вздохнул.

— Да ведь вы тем против вашей Советской власти пойти согласились, о чем слово дали! — попытался разъяснить Мишель.

— Ну и чего — я ж кому его дал, я ж беляку его дал, врагу! Как дал — так и обратно взял, я сам своему слову хозяин!

Как все у них просто — дал слово и тут же о нем позабыл!.. Ладно — Паша, он — из матросов, что с него взять, но Валериан Христофорович как на то пошел, коли он пусть бывший, но дворянин?

— Да ведь это бесчестно! — воскликнул Мишель.

— Эх, сударь, что честь, когда ныне жизнь в копейку не ценится! — развел руками старый сыщик. — Теперь новое время пришло, а с ним иная мораль. Как бы нам иначе оттуда вырваться? Да ведь не о себе, а о вас тоже мы радели, тот побег измышляя!

— Ну! — согласился Паша-кочегар. — Чай лучше, чем в земле червей кормить! Да ведь кабы не глупость ваша да не рапорт, никто бы о деле том ничего не узнал, да и вы-то тоже!

И Паша-кочегар не без опаски покосился на Ягоду.

Выходит, Мишель сам во всем виноват: в том, что нарыл всю эту грязь, а коли в не нарыл, так и пребывал бы до сего времени в счастливом неведении!

Как же ему теперь со всем этим быть?

Как быть, кажется, знал лишь один человек.

Ягода встал, прошелся туда-сюда, спросил сурово:

— Нехорошо выходит — революция вам доверие оказала, хоть вы есть представитель чуждого ей господского класса...

Будто революция — это легковерная барышня, кою соблазнили да бросили.

— Вот и товарищ Гуковский остерегал против вас, говоря, будто вы подбивали его на похищение золота.

Гуковский?.. Тот самый?..

Уж не от него ли посланцы к Анне прибыли?

— Это оговор, — твердо сказал Мишель. — Ваш Гуковский вор и пьяница. Коли вы верите ему и иже с ним, то ваша революция не многого стоит.

— Ты революцию не трожь! — побледнел, заиграл желваками Ягода. — Исидор кровь за свободу пролетариев проливал, а ты в ту пору в охранке царю верой и правдой служил. И ежели по совести, то надобно бы тебя за то да за связь с беляками в расход пускать.

— Воля ваша, — глухо ответил Мишель.

— Геройствуете, — недобро усмехнулся Ягода. — Али жизнь не дорога?

Жизнь Мишелю была дорога, и теперь более, чем когда-либо, но молить о пощаде он не намеревался.

— Ну к чему вы так-то! — ухватив Мишеля за руку, испуганно зашептал Валериан Христофорович. — Зачем их понапрасну злите... Ведь шлепнут же нас за здорово живешь.

И, уж оборотись к Ягоде, прочувствованно сказал:

— Мы, товарищ, порвали с проклятым царизмом, кровью искупив вину пред беднейшими пролетариями и крестьянством! Ну ей-богу, якобинцами клянусь!

Ягода помягчел:

— Ладно, Советская власть вас покуда прощает, а там поглядим...

Но коли кто к вам от Звягина заявится али он весточку от себя пришлет, так вы должны немедля нам о том сказать.