Онлайн книга «Когда рассеется туман»
— Не говори ерунды, Дэвид, — потребовала Ханна. — Какой именно? — уточнил тот. — Что война не для женщин и стариков или что ты рвешься на фронт? — Ты знаешь, что от меня было бы не меньше пользы, чем от тебя. Ты сам говорил, что я хорошо разбираюсь в стратегии… — Это не игра, Ханна, — резко сказал Дэвид. — Это война. С настоящим оружием, настоящими пулями и настоящим врагом. Это уже не выдумка и не твоя прихоть. Я затаила дыхание — Ханна выглядела так, будто получила пощечину. — Нельзя всю жизнь прожить в придуманном мире, — продолжал ее брат. — Ты не сможешь провести остаток своих лет, сочиняя приключения, описывая несуществующие подвиги, изображая вымышленных героев… — Дэвид! — крикнула Эммелин; она переводила взгляд с него на Робби, ее нижняя губа дрожала. — А как же правило первое: Игра — это секрет? Дэвид обернулся к ней, его лицо смягчилось. — И правда. Я забыл. Прости, Эмми. — Ведь секрет же, — прошептала она. — Мы же договорились. — Конечно, секрет, — подтвердил Дэвид и взъерошил волосы Эммелин. — Ну хватит, не переживай. — Он наклонился и снова заглянул в коробку с игрушками. — О! — воскликнул он. — Глядите, кого я нашел! Это же Мэйбл. Он поднял стеклянного нюренбергского ангела с благочестивым восковым личиком, с крыльями из стеклянных нитей и в гофрированном золотом облачении. — Она тебе всегда больше всех нравилась. Давай я посажу ее на верхушку. — А можно мне? — вытирая глаза, попросила Эммелин, не желавшая, несмотря на обиду, упускать такую возможность. Дэвид с заметной скованностью посмотрел на Ханну. — Что скажешь? Есть возражения? Ханна холодно, с неприязнью глядела на него. — Ну пожалуйста! — просила Эммелин. Она вскочила на ноги — вихрь юбок и оберточной бумаги. — Вы всегда сажаете Мэйбл, мне еще ни разу не разрешили. Я уже доросла! Дэвид притворно задумался. — Сколько тебе лет? — Одиннадцать. — Одиннадцать… Почти двенадцать. Эммелин с готовностью закивала. — Ладно, — решил наконец Дэвид и кивнул Робби: — Поможешь? Вдвоем они подтащили к елке лестницу и установили ножки на полу, сплошь засыпанном оберточной бумагой. — Ого! — захихикала Эммелин, забираясь по ступенькам с ангелом в руке. — Я лезу, прямо как Джек по бобовому стеблю. На предпоследней ступеньке она остановилась и вытянула руку с ангелом к верхушке елки, которая заманчиво покачивалась все еще довольно далеко от нее. — Вот вредная, — пропыхтела Эммелин и посмотрела вниз, на три задранных к ней лица. — Почти достала. Еще немножко. — Осторожней, — предупредил Дэвид. — Тебе там есть за что уцепиться? Эммелин протянула свободную руку и схватилась за неустойчивую еловую лапу, потом взялась за соседнюю второй рукой. Медленно-медленно подняла левую ногу и поставила ее на верхнюю ступеньку. Когда она подняла правую ногу, я затаила дыхание. Эммелин торжествующе улыбнулась и только собралась посадить Мэйбл на ее законное место, как наши глаза встретились. Ее торчащая над верхушкой елки мордочка вытянулась от удивления, потом от испуга. Эммелин поскользнулась и загрохотала вниз. Я открыла рот, чтобы крикнуть, предупредить — увы, поздно. Как тряпичная кукла, Эммелин рухнула на пол и осталась лежать там грудой белых юбок среди разбросанных оберток. Комната будто увеличилась. Мы оцепенели в молчании. И вдруг все взорвалось шумом, криком, паникой. Дэвид схватил сестру в объятья. — Эмми! Что с тобой? Эмми! — Он посмотрел на пол, где валялся разбитый ангел — стеклянные крылья все в крови. — О господи! Она себе руку раскроила! Ханна упала рядом с ними на колени. — Вот тут, запястье. Она оглянулась, ища, кого бы позвать на помощь, и заметила Робби: — Найдите кого-нибудь! Я скатилась вниз по лестнице, сердце колотилось как бешеное. — Я сбегаю, мисс! — крикнула я, выскакивая за дверь. Я понеслась по коридору, каждый вздох упреком вырывался из груди, перед глазами маячило недвижное тело Эммелин. Это я, я виновата! Меньше всего она ожидала увидеть мое лицо над верхушкой ели. Если бы я не подглядывала, если б не напугала ее… Выскочив на лестничную площадку, я со всей силы врезалась в Нэнси. — Эй, потише! — нахмурилась та. — Нэнси, — еле выдохнула я. — На помощь… Она вся в крови… — Ни слова ни поняла, что ты там бормочешь. Кто в крови? — Мисс Эммелин. Она упала… в библиотеке… с лестницы… мастер Дэвид и Роберт Хантер… — Так я и думала! — Нэнси крутнулась на каблуках и побежала в кухню. — А все этот мальчишка! Вот сразу он мне не понравился! Приехал без приглашения — кто ж так делает? Я пыталась объяснить, что Робби вовсе ни при чем, но Нэнси не слушала. Она сбежала вниз по лестнице, ворвалась в кухню и выхватила из шкафа аптечку. — Всегда знала, что такие гости не к добру. — Нэнси, он не виноват… — Как это не виноват? Еще и дня не прогостил, а вон уже что стряслось. Пришлось замолчать, тем более что я еще не отдышалась и не могла сказать ничего внятного в защиту Робби. Нэнси отыскала бинты и лекарство и побежала наверх, я скакала по ступеням следом за ее уверенной худой спиной. Каблуки черных туфель осуждающе простучали по полу. Нэнси все уладит, она всегда знает, что делать. Но мы опоздали. На кушетке, с мужественной улыбкой на бледном лице, полулежала Эммелин. Брат и сестра сидели по бокам, и Дэвид поглаживал ее здоровую руку. Раненое запястье, крепко перевязанное полосой белой ткани — куском платья, сообразила я, — Эммелин пристроила на коленях. Робби Хантер стоял рядом. — Со мной все в порядке, — сказала Эммелин, глядя на нас. — Меня спас мистер Хантер. — Она подняла на Робби покрасневшие глаза. — Я так ему благодарна! — Мы все благодарны, — сказала Ханна, не сводя взгляда с Эммелин. Дэвид кивнул. — Очень впечатляюще, Хантер. Где ты этому научился? — Мой дядя — врач, — ответил Робби. — Я даже хотел последовать его примеру, но передумал — не люблю вида крови. Дэвид оглядел окровавленные тряпки на полу. — А так и не скажешь. Он повернулся к Эммелин и погладил ее по голове. — Хорошо, что ты не похожа на своих плаксивых кузин, Эмми, — рана-то нешуточная. Если Эммелин и слышала брата, виду она не подала. Она смотрела на Робби Хантера, как мистер Дадли на свою елку. Позабытый рождественский ангел валялся у ее ног с философским спокойствием на лице — разбитые стеклянные крылья, одеяние, измазанное кровью. |