Книга Сорочья усадьба, страница 40 – Рейчел Кинг

— Слава богу, — промычала я ему в шею. — Не представляешь, как я рада тебя видеть. Я думала, мне конец.

— Ну, ладно, — сказал он, сам, видимо, ошеломленный. — Расскажешь после, что ты там делала, но дело в том, что дверь в башню была не заперта. Даже была слегка приоткрыта. Тебя там никто не держал.

Щеки мои запылали.

— А как ты пробрался в дом?

— Легко. Дверь на кухню была открыта. Как всегда.

— Но я же ее заперла!

— Оказывается, нет. Да и с чего бы вдруг?

Я ничего не ответила.

Чарли у нас в семье пошел в отца и его родителей: он был высок и худ. Его гибкое тело легко и быстро скользило вниз по ступенькам до самого низа, а я торопливо перебирала ногами сзади.

— Что здесь у тебя творится?

Его лощеный вид явно не вписывался в обстановку; он с удивлением оглядывал пыльные углы, оборванные, висящие обои и прочие признаки запустения.

— Господи, да тут холодно, как на Северном полюсе. Почему ты не включила обогреватель или еще что-нибудь?

— Ты что-то сегодня не в духе, — отозвалась я, хотя прекрасно понимала, в чем тут дело: предстоит разговор и про архитектора, и про телефонный звонок, на который я не ответила.

— А чего ты хотела? Ты даже не сказала, что ты тут делаешь.

Я кивнула.

— Ладно, считай, ты меня застукал: я незаконно влезла в твой дом, захватила его. Подай на меня в суд.

Он вытаращил глаза.

— Что ты мелешь? Сама знаешь, ты имеешь право сюда приезжать, когда захочешь, он такой же твой, как и мой.

— Откуда мне знать.

Он шлепнулся на диван, подняв облако пыли и собачьей шерсти.

— Послушай, Розмари, — жалобно проговорил он.

Даже когда он ругал меня, обидеть его было — раз плюнуть. Он хотел, чтоб его любили, даже сестренка, и даже когда она наделала столько глупостей. В детстве он был совсем не такой, мой маленький братишка, мой драчливый, кусачий, брыкучий и надоедливый маленький братишка.

— Слушаю.

— Папа очень о тебе беспокоится. Утром ему позвонил этот архитектор и сказал, что ты вышвырнула его вон. Это так?

— Ну, не совсем…

— Но зачем? И скажи, в конце концов, что ты тут делаешь?

— Работаю. Клянусь, пишу здесь диссертацию. А они приехали, устроили шум, мешали работать.

— Не говори ерунды. Он сказал папе, что ты вела себя как чокнутая. Папа попросил его вернуться, но тот наотрез отказался. Мне кажется, ты его сильно напугала.

Я улыбнулась.

— Ничего смешного. Папа сразу позвонил мне, он сильно перепугался. Спрашивал: все ли в порядке, как у тебя дела?

— И что ты сказал?

— Сказал, что у тебя вроде все нормально, но откуда мне знать? Я прыгнул в машину и примчался, чтобы увидеть своими глазами.

Он помолчал.

— И чтобы быть здесь, когда эти люди приедут еще раз в выходные. Мама с папой очень расстроились. Но, думаю, вряд ли они приедут. Очень нужно снова встречаться с теткой, которая явно не в себе.

— Не в себе, значит.

А я-то думала, им всем наплевать, как я живу, что со мной происходит.

— Вот и прекрасно.

Я скинула его сумку на пол и села рядом.

— В общем-то, я рада, что ты приехал. Без тебя я бы там замерзла.

— Ничего не замерзла бы, надо было просто вернуться обратно. Ты бы увидела, что дверь открыта.

— Послушай, Чарли, тут творится что-то очень странное. Разве ты не видел там наверху матрас с одеялом? Похоже, здесь живет кто-то чужой.

Я не смотрела на него.

— Чужой, понимаешь?

Немного поколебавшись, я рассказала ему и про Сэма, и про то, что тут было, когда ни с того ни с сего примчался Хью. Не упустила ни одной подробности, с детства привыкла не скрывать от брата ничего.

Но сочувствия от него так и не дождалась.

— Господи Иисусе, Розмари! Ты посмотри на себя. Бестолочь. Дура несчастная, на кого ты похожа?

Он сделал жест, видимо, имея в виду мой покрытый грязью и шерстью наряд.

— Вечно ищешь на свою попу приключений.

Он был совершенно прав, хотя я его не слушала. Однако он продолжал:

— Как у тебя ума хватило выставить утром этих двоих?

— Не хотела их здесь видеть, и все. Противно было, что они всюду суют здесь свой нос.

Он поднял глаза к потолку, словно искал там поддержки. Что-то недовольно проворчал. Потом снова уставился на меня.

— Ну, знаешь, не тебе это решать.

Он произнес это тихо и строго, словно воспитывал собаку.

— Значит, не мне. Ладно, — кивнула я. — А кто только что говорил, что этот дом такой же мой, как и твой?

— Ну… — Он поднял обе руки вверх и пожал плечами.

— Замечательно. Я все поняла.

Я встала и вышла вон из комнаты, а потом бегом побежала вверх по лестнице.

— Ну, и прекрасно, иди-иди! — крикнул он мне в спину. — Это в твоем духе!

Кажется, была пятница. Я совсем потеряла счет дням. Чарли взял отгул и собирался остаться на выходные, чтобы прибраться в доме после меня, и постоянно теперь мне об этом напоминал. Он не знал, когда снова приедет архитектор, но, похоже, собирался на обратном пути на всякий случай забрать меня с собой. Я долго ждала в своей комнате, не работала, вообще ничего не делала, только ходила взад-вперед, поглядывая на портрет Доры, который притащила с чердака к себе и повесила на стену. Брат тоже поднялся в комнату рядом и пару раз ложился на продавленную кровать со скрипучими пружинами и снова вскакивал. Слышно было за стенкой, как он что-то бормочет сам себе.

К счастью, Чарли привез с собой еды; у меня уже почти все кончилось, а молоко скисло. Заботливый братец. Сам он обожает мясо, а привез только вегетарианское. И много вина.

В конце концов мне показалось, что он слишком уж долго меня игнорирует, и я спустилась вниз. Оказалось, у него почти готов обед. Я села за стол; он молча налил мне в бокал красного вина. В гостиной пылал камин, а на кухне — печка, и впервые за эту неделю мне стало по-настоящему тепло.

— Как хорошо, что ты приехал, — сказала я, не уверенная, что он отзовется.

Он поднял глаза от кастрюли, где что-то помешивал, и улыбнулся.

— Да, давно не виделись.

Я кивнула.

— Мы с тобой даже не поговорили. О завещании. О дедушке. О том, что ты собираешься делать дальше.

— И о тебе. О твоем «зверинце».