Книга Слон Килиманджаро, страница 82 – Майк Резник

— У нас есть еще одно дело. Мандака подошел ко мне.

— Есть? Он кивнул:

— Протяните руку.

— Зачем?

— Просто протяните, — потребовал он. Я протянул, он схватил ее левой рукой и надрезал мой большой палец ножом, который держал в правой. Я вскрикнул от боли и удивления.

— Что это вы задумали? — Я отдернул руку.

— В церемонии могут участвовать только масаи. — Мандака надрезал свой большой палец и прижал его к моему. — Если по какой-то причине я допустил ошибку и вам придется ее исправлять, вы должны быть масаи. Вот почему наша кровь должна соединиться и смешаться.

Он подержал свой кровоточащий палец у моего, потом убрал руку.

— И теперь я — масаи? — Я инстинктивно сунул палец в рот.

— Нет, — ответил он. — Но большего я сделать не могу, и Бог, надеюсь, меня поймет. — Он посмотрел на меня. — Но и ты должен мне помочь.

— Как?

— Вынь палец изо рта. Масаи не обращают внимания на физическую боль.

— Даже ту, которую предстоит испытать вам?

— Я сделаю то, что должен. Но если проявлю слабость…

— Что тогда?

— Тогда тебе придется убить меня, прежде чем я закричу.

— Нет! — Я отпрянул. — Так мы не договаривались!

— Я знаю. И надеюсь, что до этого не дойдет. — Он помолчал. — Но ты мой единственный друг, а теперь и брат. Если тебе покажется, что я готов закричать, ты должен перерезать мне горло, прежде чем звук достигнет моих губ и сорвется с них.

— Я не смогу этого сделать! — запротестовал я.

Он долго смотрел на меня, потом одобрительно кивнул.

— Ты — мой друг и брат и сделаешь то, что должно сделать, — уверенно заявил он.

Я открыл рот, чтобы возразить, но он уже отвернулся от меня и зашагал к бивням. Долго стоял перед ними, что-то бормоча на незнакомом мне языке, потом лег на кучу хвороста и стволов между бивнями.

Начал произносить имена, как я догадался, особо отличившихся верховных вождей масаи. Поднял правую руку, лунный свет блеснул на длинном лезвии ножа Ленаны.

— Сендейо! — воскликнул он, когда нож застыл над его сердцем. — Все сделано! Fezi Nyupi, все исполнено!

И он вогнал нож себе в грудь.

Тело его застыло, нож выпал из руки, пальцы сомкнулись на бивнях. Рот раскрылся, но ни звука не сорвалось с губ.

Я наблюдал, как он еще секунд двадцать извивался от боли. Не выдержал, подбежал к нему, опустился рядом на колени. Он посмотрел на меня, ужасная гримаса перекосила его лицо, но он попытался улыбнуться. Я взял его за руку, не замечая, что его пальцы буквально впиваются в мою кожу.

На мгновение рука его расслабилась, потом вновь сжала мою, я поднял нож, надеясь, что мне не придется им воспользоваться, но зная, что я им воспользуюсь, даже против воли, чтобы помочь ему осуществить начертанное судьбой.

Глаза его уже не видели меня, хватка слабела, но он еще дышал, снова и снова тело его выгибалось от боли. Но вот успокоилось и тело.

— Сделано через семь тысячелетий, — выдохнул он и умер.

Я с трудом подавил тошноту, но ничего не смог поделать со слезами. Все еще плача, я собрал хворост, сухие стволы, завалил ими тело и поджег его погребальный костер.

Вернулся к нашему костерку, наблюдая, как языки пламени вздымаются к небу. Время от времени я бросал в огонь новые стволы, и к рассвету на обрыве остались лишь обугленные кости Букобы Мандаки и обугленные бивни Слона Килиманджаро.

А когда взошло солнце, раздался оглушающий удар грома и хлынул ливень. Я надел перчатки, подошел к шипящим углям и, следуя полученным указаниям, стал разбрасывать кости Мандаки.

Дождь лил все сильнее, и мне пришлось поставить навес, чтобы укрыться от потоков воды.

Он продолжался два часа, а когда закончился, я направился к обрыву, чтобы докончить начатое.

Но меня ждал сюрприз. Обрыв, на котором горел погребальный костер, снесло вниз вместе с костями Мандаки и бивнями. Я осторожно заглянул вниз, но увидел лишь густую растительность, мокрую после дождя, блестящую под лучами жаркого африканского солнца.

Еще час я собирал веши, укладывал их на гравитационные тележки, а затем двинулся вниз по склону, к подножию Килиманджаро.

ОДИННАДЦАТАЯ ИНТЕРЛЮДИЯ (6304 г. Г.Э.)

Двумя неделями позже я возвратился в свой кабинет, лишь на несколько минут заскочив в квартиру. И квартира, и кабинет показались мне чужими. В кабинете было душно, стены просто давили на меня. Я приказал компьютеру охладить и освежить воздух. Это не помогло, пришлось спасаться прозрачностью стен.

Я принял молекулярный душ, переоделся, заказал пару пирожных и кофе на завтрак, сел за стол.

— Компьютер?

— Да, Дункан Роджас?

— Я хочу, чтобы ты ввел сноску в четыреста девятое земное издание «Рекордов охоты», выпущенное издательством «Уилфорд Брэкстон».

— Ожидаю…

— Бивней Слона Килиманджаро больше не существует. Они находились на Бортаи II, когда звезда стала сверхновой. Никаких следов от них не осталось.

— Исполнено.

— Пошли соответствующее извещение во все библиотеки и музеи.

— Приступаю… Исполнено.

Несколько последующих минут я провел, просматривая корреспонденцию и служебные материалы, поступившие от руководства. Потом открылась дверь, и в кабинет вошла Хильда Дориан.

— Я узнала, что ты вернулся.

— Вчера вечером.

— Спасибо, что позвонил, — с сарказмом бросила она.

— Я устал.

Она в изумлении вытаращилась на меня.

— Позволишь присесть?

Я пожал плечами.

Она приказала креслу приблизиться, села.

— Где твой наставник?

— Наставник?

— Мандака.

— Он умер.

— На Земле? Я кивнул.

— Ты сообщил об этом властям? Я кивнул.

— От чего он умер?

— Сердечный приступ.

— Ты привез тело для вскрытия?

— Нет. Родственников у него нет, а он просил похоронить его на Земле.

Последовал еще один изумленный взгляд.

— Ты изменился.

— Правда? Она кивнула:

— Еще больше замкнулся в себе.

— Я не заметил.

— И стал совсем уж молчаливым.

— Задавай вопросы.

— Зачем? Ты все равно солжешь.

— Почему ты так решила? — Разубеждать ее я не счел нужным.