Онлайн книга «Сокровище антиквара»
|
Главное, ни ногой отныне ни в Предивинск, ни в Куруман. Да и нужды нет: домишко законным образом продан-таки крутому риэлтору Ванятке (каковой, и к бабке не ходи, уже начал шарить по особнячку с ломом наперевес, ковыряя все места, где можно подозревать тайник — вдруг да еще осталось что-то?). Все вроде бы в ажуре. Евтеев остается занозой, но не особенно и страшной. К тому же полной определенности нет, он еще и помереть может запросто, что никак не повергнет Смолина в горькие рыдания. Золотишко отдадут не сегодня-завтра. Татарин точно не жилец. Все вроде бы благополучно утряслось. Самое смешное, что Смолин, прислушиваясь к себе, временами чувствовал некую смутную тоску и внутреннюю опустошенность. Он словно бы достиг вершины. Звездный час остался позади. Любой антиквар согласится, что стать обладателем сразу семи подлинных яиц Фаберже — это вершина, пик карьеры. Непонятно даже, что теперь нужно найти, чтобы превзойти это достижение. Куда двигаться дальше по служебной лестнице фельдмаршалу? Да некуда, просто никаких более старших чинов в воинских уставах не предусмотрено. Что бы ни свершил, помрешь, один черт, тем же фельдмаршалом… Правда, эти душевные терзания были не такими уж и сильными. Смолин не собирался тяготиться всерьез этакой лирикой — особенно теперь, когда перед владельцем яиц Фаберже, пусть даже и чистейшим перед законом, встают серьезнейшие жизненные проблемы, о каких прежде и не думал… — Ты почему не ешь? — разогнал его невеселые мысли озабоченный голосок Инги. Так заботливо это прозвучало, что и в самом деле хоть умиляйся. После возвращения из Курумана как-то само собой так получилось, что Инга к нему перебралась с изрядным количеством пожитков, начиная с компьютера и заканчивая дурацкой сиреневой лягушкой из какой-то ворсистой синтетики, размером с доброго пуделя. И началось, выражаясь шершавым языком юриспруденции, совместное ведение хозяйства. Нельзя сказать, чтобы Смолину это не нравилось. Он реагировал, в общем, положительно. Одного побаивался: как бы не нагрянула в гости гражданская теща посмотреть, к кому же ушла ее кровиночка, начавши совершенно взрослую жизнь. Визита гражданского тестя он как раз не опасался: Инга скуповато делилась фамильными секретами, но все же давно удалось узнать, что папаша, субъект не особенно и приглядный, от них давно уже слинял, и слава богу. Зато маменька с высшим гуманитарным образованием как раз наличествовала — и, судя по тем же скупым обмолвкам, о реальном возрасте нынешнего дочкиного сожителя представления не имела. Учитывая, что она вроде бы моложе Смолина, и значительно, можно было, теоретически рассуждая, ожидать коллизий. Педофилию, вот радость-то, в данном конкретном случае ни за что не пришьешь, но неприятные беседы возможны. От гуманитариев женского пола, сформировавшихся как личности при советской власти и не вписавшихся в рыночную экономику, можно справедливо ожидать весьма даже бурной реакции на этакую дочкину личную жизнь. Ладно, авось не найдет и не выследит, а стыд не дым, глаза не выест… — Потом поем, — сказал Смолин, все еще под воздействием тех самых невеселых мыслей. — Есть надо регулярно, — наставительно сказала Инга. — Желудок посадишь. Тебе не двадцать, в конце-то концов. Смолин ухмыльнулся про себя. Занудством это никак не отдавало, просто, надо полагать, включился извечный механизм хозяйки. Ладно, переживем, не напрягает… — Сейчас поем, — сказал он. — Правда. Закончила? Дай глянуть. Инга принесла ему несколько извлеченных из принтера листков, рядом на диван не села, устроилась в кресле, исподтишка косясь с настороженным нетерпением, свойственным всем творческим людям, жаждущим в первую очередь похвалы. Смолин одолел восемь листочков быстро. Ничего не скажешь, изложено завлекательно и грамотно, в лучших традициях нынешней американизированной журналистики: захватывающая история про то, как один человек (даже не упоминается, что человек этот шантарский, молодец, девочка, все правильно) абсолютно законно, на трудовые сбережения, прикупил в Курумане ма-аленький такой домик, а в домике оказался спрятан клад, старые золотюшки стоимостью в четверть миллиона рублями. И все бы ничего, но про клад прознали два брата-акробата, один расписной по самые уши, другой, наоборот, патентованный интеллигент — и, обуреваемые лютой жаждой наживы, предприняли кучу насквозь уголовных деяний, причем под занавес сидевший брат прирезан сроду не сидевшего. Этакий мексиканский сериал на фоне родных провинциальных пихточек, пьющих сантехников и прохудившихся крыш. Читателя, даже привыкшего к самым убойным и заковыристым сенсациям, должно все же зацепить, в том числе и в столице, куда Инга собиралась статейку заслать параллельно с публикацией в Шантарске. — Ну как? — настороженно спросила Инга, глядя в сторону с показным равнодушием. — Отличная работа, — сказал Смолин. — Серьезно. Можешь романы писать. Нет, правда, все отлично. И читатель визжать будет, и никаких ненужных подробностей нет. — Он ухмыльнулся. — Ох, боюсь, в Курумане, да и не только там, настоящая эпидемия вспыхнет, начнет народишко по чердакам с ломом шастать, рыться где только можно… Но это уже не наша печаль… Что ты такая надутая? — Да ничего подобного… — Не ври, — сказал Смолин. — Факт имеет место быть… Иди сюда. После короткого колебания она все же устроилась рядом со Смолиным на обширном диване. Приобняв ее левой рукой, Смолин заглянул девушке в лицо. Она чуть отвернулась с тем же печальным видом. — Ах во-от оно что… — протянул Смолин, улыбаясь. — Сенсация сия хлипковата и слабовата… Нам бы чего позвонче? Нам бы бабахнуть репортаж о находке фаберовских чудес… Правильно я мысли читаю? Она легонько кивнула. — Какая ж ты еще маленькая… — сказал Смолин с той предельно допустимой долюшечкой нежности, которую мог себе позволить. — Понимаю, хочется до жути. Но нельзя, милая, нельзя. Никак нельзя. Никаких яиц нет. Вообще. — Но ты же будешь их продавать? — Через год. Если не через два. — Почему? — Инга смотрела с неподдельным изумлением. — Это же миллионы долларов… — Тебя что, алчность гложет? Хочешь много большущих брюликов, «Бентли» и трехэтажный дворец вместо этой хибары? — Ну не так чтобы жажду… Но ты ж антиквар. Это твой бизнес. А уж такой товар… Смолин вздохнул искренне и заунывно, словно фамильное привидение какого-нибудь английского замка. — В том-то и беда, что я антиквар, смею думать, не из хреновых, — сказал он грустно. — И прекрасно разбираюсь в проблеме… Милая, мы с тобой оказались в положении Бена Гана… — Кого? — «Остров сокровищ» читала? — Не-а, — безмятежно ответила Инга. Смолин ничего не сказал и никаких особенных эмоций не ощутил. Он просто-напросто, далеко не в первый раз, уже привычно констатировал про себя: «Другое поколение». Другое, и ничего тут не поделаешь… |