Книга Любимец Бога, страница 36 – Вадим Тарасенко

— Передавать ему как раз есть что. Ведь для него мы — будущий экипаж гиперпространственного корабля.

Семен Петрович в ответ лишь развел руками.

— Он должен выйти на связь. Должен. — Титров закусил губу. Затем он вынул из кармана куртки ручку и блокнот и что-то черкнул в нем. — Держите. — Контрразведчик вырвал из блокнота листок, сложил его и передал Богомазову.

— Что это?

— Не разворачивайте. Здесь фамилия «крота». Когда мы его поймаем, — Титров с нажимом произнес последнее слово, — развернете и прочитаете.

Прошло еще пятнадцать минут. «Ласточки» в белоснежных скафандрах, эффектно смотревшихся на фоне серой поверхности Луны, уже практически подошли к стальному щиту дверей базы. Изредка эфир нарушался смехом и шутками людей, довольных выполненной работой.

— «Ласточки», прекратить чирикать. Подходим к гнезду, — начальственным тоном приказал главный инженер.

— Не подходим, а подлетаем.

— «Ласточка-четыре». Вот вернемся, ты у меня полетаешь. — Раздавшийся из динамиков взрыв хохота и треск помех перекрыл резкий, похожий на выстрел пистолета, звук.

Богомазов увидел, как, довольно оскалившись, контрразведчик приник к экрану монитора. Начальник базы быстро перевел взгляд туда же. Привычная картинка из извилистых линий исчезла. Раздвигая их, посередине, вдоль экрана, пролег прямоугольник, внутри которого находилось несколько линий с четкими прямоугольными зубцами различной высоты.

Семену Петровичу не понадобилось спрашивать, что это такое. В самом низу экрана вспыхнула красными буквами надпись: «ВНИМАНИЕ! Кодированный сжатый импульс. Начало передачи 10.26 по СЕВ. Длительность — 0,1 секунды». А еще ниже — удар наотмашь: «Источник сигнала — "Ласточка-1"».

— Мыкола!? — только и сумел проговорить ошеломленный Богомазов.

— Прочтите, что я вам написал, Семен Петрович.

Начальник базы развернул лист. На нем размашисто было выведено: «Григорчук».

— Только, Семен Петрович, вы ничего не знаете. А еще лучше, не встречайте людей. На вас лица нет. Пошлите кого-нибудь из своих помощников. Брать мы его будем сегодня ночью, чтобы никто не видел. Вдруг у него тут еще и сообщник есть. Поэтому необходимо, чтобы он ничего раньше времени не почувствовал.

— Да нет, — после паузы проговорил начальник базы, — я встречу его сам. И успокойтесь, — опередив Титрова, собравшегося что-то возразить, быстро продолжил он. — Все будет нормально, — жестко закончил Богомазов.

Уже спускаясь в лифте на пулевой этаж, он, вертя задумчиво в руках листок с фамилией предателя, спросил у Титрова:

— А как вы вычислили его? — и кивнул на листок.

Контрразведчик взял его из рук Богомазова, скомкал и положил себе в карман:

— Никогда нельзя терять контроль над собой, особенно на отдыхе, Семен Петрович, — и, взглянув на его недоумевающее лицо, майор Титров первым вышел из лифта.

Уже стоя перед внутренней дверью шлюзовой камеры, начальник базы был собран и спокоен. И лишь на мгновение, когда двери медленно поползли вверх и он увидел в проеме Григорчука, успевшего снять шлем и весело улыбающегося, злость вскипела в нем. Вскипела и тут же осела в душе брезгливо-недоумевающим осадком: «И как становятся такими?»

Объединенная Русь. Украина,

г. Славупгич, Киевской обл. Роддом №3.

За двадцать девять лет до описываемых событий.

5 мая 2161 года. Среда. 23.05 по местному времени.

Компьютер, получив сигнал от одного из многочисленных датчиков, укрепленных на теле женщины, отреагировал мгновенно. На его панели вспыхнула ярко-красная лампочка, и воздух прорезал неприятный, бьющий по нервам сигнал тревоги. Два человека, стоявшие возле бьющейся в родовых схватках женщины, вздрогнули и одновременно взглянули на монитор.

— Черт, — выругался один из них. — Давление стремительно падает. «Диагност» предполагает внутреннее кровотечение. Вызывай дежурную бригаду хирургов.

— Вызываю.

Бежали стремительно секунды, и так же стремительно уходила кровь из лопнувшей брюшной артерии. Компьютер на мониторе бесстрастно выводил: «Вероятность выживания сорок процентов... тридцать... двадцать пять...»

— Пульса нет! Подключаю электростимулятор.

— Раз, два, три! Разряд!

На экране монитора зеленая точка, чертившая горизонтальную линию, резко скакнула вверх. Две пары глаз с надеждой следили за ней. Стремительно скатившись с пика вниз, точка вновь заскользила по прямой линии.

«Вероятность выживания двадцать процентов».

— Раз, два, три! Разряд!

И вновь две пары глаз бессильно наблюдали, как точка, получившая электрический пинок, взлетела вверх, но затем упрямо продолжила чертить прямую линию.

«Вероятность выживания пятнадцать процентов».

В палату вбежали несколько человек. Бросив взгляд на экран монитора, они сразу все поняли.

— Сколько стоит сердце?

— Минуту.

— Немедленно в криокамеру. Электростимулятор не поможет. У нее давление на нулях.

Две пары мужских рук подхватили женщину и переложили на каталку.

«Вероятность выживания десять процентов».

— Остановитесь! А ребенок? Ребенок же погибнет.

«Вероятность выживания семь процентов».

Секундное замешательство. Старший хирург, мельком скользнув по экрану, где зеленая точка невозмутимо чертила безукоризненную прямую линию, как бы подчеркивая надпись: «Вероятность выживания три процента», посмотрел на побелевшее лицо женщины и, отвернувшись к окну, глухо произнес:

— В операционную. Будем делать кесарево.

Объединенная Русь. Россия. Москва.

Крылатское. Кольцевая трасса гонок «Формула-1».

За двадцать девять лет до описываемых событий.

5 мая 2161 года. Среда. 12.10 по местному времени.

Колеса властно, уверенно бросали под себя серый бетон трассы. Отброшенный мощным ударом стали и пластика, воздух злобно свистел по бокам стремительно несущихся болидов. Скорость смыла с окружающего пейзажа все краски, превратив его в размытую полосу. Человеческие ноги до упора вдавливали в пол педаль газа, заставляя насосы вгонять в ненасытные двигатели все новые и новые порции топлива. Уверенный, грозный гул моторов пропитал собой все вокруг.

Яркие, красочные машины, расставив по бокам колеса с широкими шинами, похожие издали на каких-то фантастических животных, словно связанные невидимой нитью, неслись друг за другом по бетонной полосе. Наконец нить словно лопнула — ярко-зеленая машина с белыми полосками, сместившись чуть влево, буквально прижавшись к другой, ярко-красной машине, стала медленно-медленно обходить ее. Трибуны взорвались приветственными криками, улюлюканием и свистом. Секунда, другая, и вот уже ярко-зеленый болид первым вписывается в плавный поворот. Толпа на трибунах скандирует: «Доби! Доби! Доби!»