Онлайн книга «Любимец Бога»
|
Маша молчала и только улыбалась. Под сильным весенним солнцем быстро увядали тюльпаны. — Мама, я вернусь... Быстро подошло время расставания — шесть часов вечера. — Пора, отец. — Вижу. Они долго смотрели друг на друга. — Знаешь, сын, в нескольких десятках километров отсюда есть памятник человеческой ошибке — чернобыльский саркофаг. Тогда люди тоже считали, что творят великое дело — укрощают атом на благо людей. Результат — многие квадратные километры непригодной для жизни в течение столетий земли и тысячи погибших и умерших от радиации людей. — Результат — более надежные атомные электростанции и изобилие такой нужной энергии. А у человечества будет еще много таких саркофагов. Это плата за прогресс. — А нужен такой прогресс? — А зачем тогда создан человек? Потреблять пищу и плодиться, как животные? — резко ответил сын. А затем, словно спохватившись, уже мягче добавил: — Пора, папа. Они обнялись. — Все будет хорошо. Я вернусь, вот увидишь. Вечером, чтобы как-то отвлечься, Иван Антонович включил телевизор. Сериалы, ток-шоу, музыка и изредка информационные программы — человечество со вкусом проводило время. На одном из каналов он неожиданно увидел знакомое лицо. Молодой человек, стоя на сцене в каком-то огромном зале, набитом людьми, буквально кричал в микрофон: — Братья и сестры! Уже не единицы, а сотни людей понимают, какое это зло — вторая жизнь, дарованная не Всевышним. И именно вы, услышавшие истинный голос Бога, спасетесь, и именно вам будет даровано истинное бессмертие. Остальные же получат вот это. — Молодой человек, повернувшись, ткнул указательным пальцем позади себя. И тотчас же задник сцены, оказавшийся экраном огромного проекционного телевизора, осветился. На нем замелькали страшные кадры, снятые в лечебнице для больных синдромом внезапного слабоумия. Бессмысленные глаза и улыбки, омерзительные кривляния, текущая изо рта слюна и страшные, лишенные всякой мысли выкрики — мощная электроника показывала бесстрастно, крупно, передавая мельчайшие оттенки цвета. Иван Антонович наконец узнал молодого человека — это был одноклассник его сына, Сергей. «О, Господи! Зачем же такое показывать. Это же бесстыдно — делать из людского страдания шоу». А из телевизора между тем неслось: — Братья и сестры! Давайте поможем всем заблудшим, не понимающим, какой это грех — стремиться получить вторую жизнь не от Бога, а от кесаря. Пусть наши власти управляют земными делами, а не Божьими. А там, где должен быть только промысел Божий, они смиренно и благоговейно склонят свои головы. Давайте выберем тех людей, которые не побоятся запретить бездушной машине решать за Бога, кому давать вторую жизнь. Перед Богом все равны. Экран заполнился ярким солнечным светом, и тут же мощно, торжественно зазвучала музыка. «Бах, — отметил про себя Иван Антонович, — Первый концерт». И тут во весь экран вспыхнула надпись: «Жизнь только от Бога». Казалось, величавые аккорды наполнили собой все пространство зала... «Сумасшествие какое-то. А если человек отдал жизнь во благо других людей? Он что, не заслужил второй жизни... как мой сын... — Он со злостью выключил телевизор. — Тоже мне, очередные толкователи воли Божьей. Их предшественники во имя этой самой воли людей заживо сжигали, а эти не хотят, чтобы достойным людям вторую жизнь давали. Инквизиторы новоявленные, мать их!» Объединенная Русь. Украина. Киев. 5 мая 2190 года. Среда. 18.40 по местному времени. Большая черная машина мягко вкатилась во двор Дома и замерла около одного из подъездов. Три двери машины распахнулись одновременно, и так же одновременно из салона выскочили трое молодых людей. Они напоминали машину, в которой приехали, — такие же большие, в одинаковых черных костюмах и такие же хищные. Один из них сразу вошел в подъезд. Светлана Николаевна Доброва в который раз наблюдала эту картину из окна квартиры сына и в который раз испытала чувство какого-то внутреннего неудовольствия. «Христос ходил среди людей в окружении Своих апостолов, ничего не боясь, а тут... ну не считать же этих мордоворотов за апостолов». С высоты третьего этажа хорошо были видны мощные затылки и короткие толстые шеи парней, охранявших ее сына. А вот и он сам — высокий светловолосый человек вышел из машины, едва только его охранник выглянул из подъезда и махнул рукой: «Все чисто!» В окружении охраны, чуть сутулясь, ее сын вошел в подъезд. «А волосы уже — не вьются кудрями, и сутулиться стал. — Мать отстраненно наблюдала за сыном. — Как будто прячется от кого-то, старается быть незаметным. И в подъезд не вошел, а юркнул как-то». Щелкнул замок входной, двери. Светлана Николаевна встала со стула и отвернулась от окна. Она знала, что в коридор первым войдет не сын. — А вот мы снова, Светлана Николаевна. — Перед ней стоял один из охранников с застывшей улыбкой. — Все в порядке? — Взгляд мужчины, мгновенно обежав все вокруг, цепко впился ей в лицо. — Да, спасибо, — заученно ответила женщина. Когда она приехала к сыну, ее целый день такие же ребята учили, что нужно говорить в тех или иных случаях. Вот и сейчас, на вопрос: «Все в порядке?» нужно отвечать: «Да, спасибо». Если бы в квартире находился кто-то посторонний, она должна была бы ответить: «Да, спасибо. Никто не тревожил». Поначалу такая игра в шпионов забавляла ее. Но очень скоро начала раздражать. «Да что это такое? Будто живем среди каких-то нелюдей, которые только и думают, как нас извести». — Возвращаем вашего Сереженьку в целости и сохранности. — Голос охранника вернул Светлану Николаевну к действительности. — А... да, да, спасибо. Улыбка тут же исчезла с его лица. — Чисто. Можно заходить, — проговорил он, чуть повернув голову к лацкану пиджака. — Еще раз здравствуй, мама. — Сын, все так же сутулясь, быстро подошел к ней и поцеловал в щеку. — Голова уже не болит? — Нет, спасибо, сынок, не болит. Я выпила таблетку. Поешь? Я тут, пока ты выступал, твой любимый борщ сготовила. С пампушками. — Потом, мама, потом. Я на пару минут, только переодеться. — Вечно у тебя дела. Только ночью дома и бываешь. Даже не вспомнил, что сегодня годовщина смерти отца. Сергей замер, затем прикрыл лицо руками. — Что ж, видно, такую судьбу мне дал Бог, — наконец глухо проговорил он и вышел из комнаты. Светлана Николаевна, чуть вздохнув, привычно села на стул. Охранник вышел в коридор. Минут через десять к ней в комнату вновь вошел сын: — Ну все, ма, до вечера. Выражение лица его вновь было спокойным и уверенным. Вместо черной рясы на нем был деловой светло-серый костюм с ярко-красным в полоску галстуком. |