Книга Наследник волшебника, страница 30 – Дэниел Худ

— Это еще почему? — спросил Лайам. Он был занят — следил за верхними этажами, выискивая там мальчишек со спущенными штанами.

— Ну… потому, что у меня нет денег.

— Я заплачу, — рассеянно сказал Лайам, продолжая поглядывать вверх. — Какие еще у тебя есть причины не расставаться с собственной вонью?

Других причин Мопса выдумать не смогла и затрусила рядом, шлепая босыми ногами по мостовой. Они подошли к городской бане, уже успевшей послужить Лайаму хорошим ориентиром. Это было одноэтажное невзрачное здание, вдоль стен которого тянулись крохотные, забранные решетками окна, запотевшие изнутри. Прихожей бане служила маленькая комнатка с двумя дверьми, ведущими к раздевалкам, с двумя деревянными стойками перед ними. Пол помещения был вымощен кафельной плиткой, мокрой и скользкой. Осторожно ступая, Лайам подошел к стойке, над которой висело изображение женской фигурки.

— Мою племянницу нужно выкупать, — сказал он сидящей за стойкой толстухе. Женщина заглянула ему за спину и вытаращила глаза.

— О, Урис! — воскликнула она изумленно. — Где вы ее так извозили?!

Мопса ответила ворчанием, весьма смахивающим на ругательство, и Лайам поспешил улыбнуться.

— Боюсь, она слишком долго играла на улице, а моя сестра вот-вот должна явиться за ней. Я просто не могу вернуть ее матери в таком виде.

Убийственный взгляд Мопсы окончательно смутил бедную женщину, и с лица ее сбежал последний румянец.

— Но и я не могу в таком виде пустить ее в общий зал, — пробормотала она, запинаясь, затем моргнула и, взяв себя в руки, перевела взгляд на Лайама.

— Может быть, тогда тут найдется какая-нибудь кабинка с умелыми банщицами? — предположил Лайам, подбрасывая на руке кошелек. — Понимаете ли, девочка была у меня в гостях, но я плохо за ней следил и теперь хочу исправить свою оплошность.

Женщина не поверила ни одному слову странного посетителя, но звон монет сделал свое дело.

— Отдельная кабинка стоит дорого, — предупредила она.

— Для дорогой племянницы мне ничего не жаль, — не преминул заверить ее Лайам, и оправившаяся от смущенья толстуха увела Мопсу с собой, стараясь не прикасаться к ее лохмотьям. Минуту спустя она вернулась.

— Все, что на ней было, надо бы сжечь!

— Ну так сожгите, — весело произнес Лайам. — А заодно подскажите, где я могу купить для нее что-нибудь подходящее? Платье, сапожки, чулочки, плащ?

Женщина объяснила, где можно приобрести перечисленное, и Лайам, заплатив немалую сумму за отдельную кабину и банщиц, отправился делать покупки. Через полчаса он вернулся с объемистым узелком и отдал его женщине. Потом Лайам с десяток минут подождал. Потом еще с десяток минут. И еще. Потом он побеседовал с дежурным, скучающим возле другой стойки. Тот оказался философом и знатоком лошадей. Беседа была достаточно обстоятельной, и все же ему пришлось еще чуть-чуть подождать.

Мопса вернулась часа через полтора с лишним. Ее новенькие сапожки поскрипывали, и вся она словно тоже поскрипывала — от чистоты. Оказалось, что волосы у нее темно-русые, с небольшим налетом рыжинки.

— Ну, как все прошло? — поинтересовался Лайам, распахивая перед ней дверь.

— Меня мыли трижды, — заявила Мопса с оттенком гордости, — и сначала часто меняли воду. А еще они очень боялись, что у них засорится труба.

Лайам попрощался с дежурными, и они вышли из бани.

— Мне кажется, — сказала, оглядывая себя, Мопса, — ты мог бы раздобыть одежду и понаряднее.

— Хочешь, чтобы на тебя все глазели? Неплохие замашки при твоем ремесле.

Сарказм этого замечания не ускользнул от Мопсы. Девчонка высвободила голову из капюшона и поглядела на спутника снизу вверх.

— Ты хотел сказать — при нашем с тобой ремесле?

— Нет, — заявил Лайам. — Я удалился от дел.

— Чисто резвишься?

— Удалился от дел, — поправил ее Лайам. — Следи за своим языком. И давай рассказывай, где мы будем искать вашего Двойника?

Оказалось, что парочка мест, где мог скрываться Двойник, находится в Муравейнике, и Лайам решил, пока время не позднее, начать розыски с них. Он вовсе не горел желанием рыскать в кромешной тьме по городским трущобам. Маленькая строптивица, сделавшаяся на удивление покладистой, повела его в сторону порта. Похоже было, что купание и теплая одежда повергли девчонку в шок. Наверное, о ней уже давно никто так не заботился, подумал Лайам. Он хотел было расспросить девочку, как она попала в караду, но потом передумал и завел разговор о Двойнике. Сам ли тот решил обокрасть его дом, или кто-то его надоумил?

— Никто не говорит, что он это сделал, — напомнила Мопса. — Сказали только, что все остальные не делали этого, потому что занимались другой работой. А его не сумели о твоем деле спросить, потому что он где-то прячется.

«Наверняка пропивает денежки, вырученные за мои вещи, — уныло подумал Лайам. — Ну да ладно, неважно. Я узнаю, кому он их продал, и двинусь дальше по следу».

Мопса между тем продолжала рассказ:

— Он гордый, как какой-нибудь гранд. И очень высоко себя ставит. И многие говорят, что заслуженно. Очень уж ловко он управляется со всякими дверными замками и бегает по крышам, как кошка. Он и меня научил бегать по крышам и сказал, что у меня хорошо получается, потому что я легкая.

— Да, легким быть хорошо, — согласился Лайам, припомнив, как однажды под ним провалилась кровля. Она оказалась соломенной и сильно его подвела. с Про меня говорят, — похвасталась Мопса, — что я бегаю по крышам быстрее всех в Саузварке!

— Тихо! — одернул ее Лайам.

Девчонка быстро прикрыла рот ладошкой.

— Извини, — пробормотала она.

— Продолжай.

— Двойник всегда берет только классные вещи. Драгоценности или посуду, или что-то совсем особенное. Однажды он раздобыл целого лебедя из серебра — оказалось, что это чайник! Такой огромный, что ни один скупщик его не взял, и Двойнику пришлось этакую красоту переплавить. А еще он любит думать. Думает, думает, думает. Работает меньше всех, а выручает гораздо больше, потому что всегда обдумывает, что сделать и как. Он очень умный, он лучше всех, этот Двойник!

За разговором они не заметили, как добрались до Муравейника. Людей здесь было поменьше, и одевались они победнее, улицы напоминали Щелку, но превосходили ее по количеству невероятных изгибов, а некоторые из них чуть ли не сворачивались в кольцо. Впрочем, Мопса уверенно двигалась по одной ей ведомому маршруту, а Лайам просто старался не отставать. Сделать это было легко, ибо девочка частенько заговаривала со многими встречными, по большей части — с мальчишками, такими же грязными и оборванными, какой совсем недавно была и она сама. Обновками своими, чуть, правда, мешковато сидевшими на ее тощей фигурке, Мопса явно гордилась и, болтая с приятелями, демонстративно оглаживала себя. Стоит ли говорить, что маленькие оборвыши поглядывали на нее с завистью и восхищением.