Книга Новый американский молитвенник, страница 24 – Люциус Шепард

— Что ты делаешь в Чикаго? — спросил я. — Когда я в последний раз о тебе слышал, ты был еще в Спокейне.

— Мы переехали в Чикаго, чтобы твоя мать была поближе к сестре, — ответил он. — Тетя Пола, ты помнишь.

— Помню имя. Лично ее знать, я, кажется, не имел удовольствия.

Я думал, он начнет спорить, но он помолчал и сказал только:

— Ну, может, и нет.

Казалось, он не знает, что сказать дальше, и я пришел ему на выручку:

— Давненько мы с тобой не видались, а?

Он кивнул:

— Да-а. Немало воды утекло.

Потом глянул на Сью и добавил:

— Я Вард.

Сью представилась моим редактором, и он заметил:

— Похоже, мой парень скоро станет большой шишкой.

— Больше, чем штат Техас! — ответила она с напускной жизнерадостностью.

Он снова кивнул и повернулся ко мне:

— Мама тоже хотела прийти. Но у нее проблемы со здоровьем. Твой брат переехал в Даллас, работает на «Мобил». Сестра готовится подарить нам еще одного внука. Четвертого уже.

— Передавай привет, когда будешь с ними разговаривать, — отозвался я.

— А как же. Уж конечно, передам.

Последовала напряженная пауза. Гул в коридоре нарастал, словно рокот отдаленного камнепада. Сью глазела на нас как зачарованная и, по-моему, была слегка шокирована. Я начинал злиться. Не на отца и не на Сью конкретно, а на обстоятельства вообще.

— Ну, — сказал я, — просто так ты бы явно не пришел… То есть, я хочу сказать, если нужна помощь, то давай выкладывай.

Еще один кивок. Сколько его помню, у него всегда была такая привычка. Словно весь его словарь состоял из одного корня и тысячи вариаций на тему.

— Мне неловко тебя просить. Мы, я имею в виду — домашние, никогда с тобой особо не ладили.

— В этом никто не виноват.

— Да нет, кто-то, наверное, виноват, только черт меня задери, если я когда-нибудь понимал кто. — Он сунул руку в карман штанов и почесал себе яйца. — Мы много потратили на лекарства. Твою мать оперировали. А клятой страховки ни хрена не хватает. — Он глянул на Сью и добавил: — Прошу прощения за мой французский.

Та кивком дала понять, что прощает.

— Думаю, что смогу немного вам помочь, — сказал я. — Правда, большую часть денег я получу только через полгода-год. Издатели, они раскошеливаться не торопятся.

Он пожал плечами и слабо усмехнулся.

— Страховые агенты тоже.

— Я могу организовать аванс, — предложила Сью. — Не знаю, правда, насколько большой. По сути дела, можно претендовать на шестизначную цифру, но с бухгалтерией не поспоришь. Так что, я думаю, не больше пятидесяти.

— Я что, и правда скоро буду стоить миллион? — спросил я ее.

— Половину точно.

— И как скоро мы можем получить деньги?

— Заявку напишу в понедельник. Может, недели через три.

Отец стоял, опустив глаза в пол и держа бейсболку на уровне пояса. Он напомнил мне раба перед судом своего господина или батрака, пришедшего к помещику просить милости. Мне хотелось сделать что-нибудь, чтобы он не был таким зажатым, но я не мог ни двинуться, ни слова сказать, подчиняясь отношениям, установленным между нами давным-давно.

— Мы благодарны, — сказал он. — Правда благодарны.

— Сыновний долг, — ответил я.

— Нету у тебя перед нами никаких долгов.

— Вы меня вырастили. Уже за одно это я в долгу перед вами.

Что-то внутри него как будто окаменело.

— Нам с тобой всю жизнь наплевать было друг на друга, тебе и мне. А теперь вот я стою тут с протянутой рукой. Черт, я… — И он с размаху нахлобучил бейсболку себе на голову. — Неловко мне.

Я не знал, что еще сказать. Та слабая эмоция, которая владела мной с самого начала нашей встречи, из удивления переросла в тихую грусть, но оставалась по-прежнему слабой, как бывает, когда смотришь рекламный ролик какой-нибудь благотворительной организации, занимающейся детьми из Третьего мира, и слезы наворачиваются на глаза, особенно если дело к ночи и ты уже успел пропустить стаканчик-другой, но стоит начаться «Футбольному вечеру в понедельник», и намерение помочь несчастным сироткам растворяется в небытии.

— Ну ладно, пошел я. — Он поддернул штаны и стал застегивать куртку.

— Оставь свой адрес.

Я пошарил в карманах в поисках ручки и, ничего не найдя, попросил Сью записать его координаты. Он склонился над ее плечом и с большим трудом продиктовал по буквам название своей улицы — Коринтиан-уэй. С ошибкой.

— Ты только не думай, — сказал он мне потом. — Мы больше тебя ни о чем просить не будем.

— Все нормально, обращайтесь. Чем смогу — помогу.

Он открыл дверь, бросив на меня последний, безразличный серый взгляд. Гул в коридоре стих. Охрана сделала свое дело.

— Я женился, — сказал я. — Ее зовут Тереза. Мы живем в Аризоне.

— Я передам матери, — ответил он. — Думаю, она обрадуется.

Когда дверь за ним закрылась, я с удивлением обнаружил, что стою, а не сижу, — пока он был в комнате, я не соображал, что делаю. От тишины звенело в ушах. Я опустился на крайний стул какого-то ряда. В голове плескался серый осадок нашей встречи, хотелось плакать, но я чувствовал, что в этот раз, как и во все другие, не заплачу. Семья всегда занимала в моих мыслях место значительное, но неопределенное, словно туманная дымка, которая застит взор, но кардинального изменения погоды не предвещает.

Сью стояла передо мной со скрещенными на груди руками.

— Ты меня слышишь?

— Да, все в порядке, — ответил я, хотя ее слова доходили до меня только наполовину.

— Эй? Вардлин?

Я посмотрел на нее.

— Ты какой-то заторможенный, — сказала она. — Значит, тебе нужно… что? Покататься на пони? Или уколоться?

— Как насчет пропустить пару стаканчиков?

— Никуда не уходи.

Сью подошла к двери и поговорила через щель с Джин Сингер. Складки темно-красных драпировок, как я заметил, заколыхались.

— Водка на горизонте, — сказала она, возвращаясь.

— Наш разговор, наверное, показался тебе чертовски странным.

— Ну, вообще-то это не мое дело, но… да. Можно и так сказать.

— Богом клянусь, они меня, наверное, из детдома взяли. Они всегда это отрицали, но, черт побери, как еще все это можно объяснить.

Сью присела рядом.

— Наверное, ты думаешь, что в детстве меня избивали. He-а. Просто я был как подкидыш. Мальчик, который вырос с волками. Нет, они вообще-то неплохие люди. Может быть, даже хорошие. Наверняка. Но они все одинаковые. Брат с сестрой, родители. Не слишком умные. Да нет, это еще мягко сказано. Просто тупые. Брата с сестрой выгнали из школы. А меня за успехи перевели на один класс вперед. Даже когда я был совсем маленьким, они смотрели на меня так, будто в толк взять не могли, что я за хреновина такая. У меня не было с ними контакта. Я до сих пор уверен, что они меня побаивались. Так что, когда я ушел из дому, они наверняка вздохнули с облегчением. — Я откинулся на спинку стула и вытянул вперед ноги. — И я тоже.