Онлайн книга «Жизнь во время войны»
– Хрен обойдешь, – сказал Тулли. – И потом – может, у них бензин найдется. – Как-то слишком тихо. – Дебора опустила бинокль. – Похоже, там никто не живет. – Кто-нибудь бывал тут раньше? – спросил Минголла, обращаясь ко всем сразу. – Индейский базар тут был. – Корасон кивнула на Дебору. – Может, она и права. Вряд ли там кто-то живет. Если индейцы что-то бросают, они редко приходят опять. – Ладно, – сказал Минголла. – Посмотрим. Они не решались остановиться до тех пор, пока, выставив в окна автоматы, дважды не проползли по каждой пустой улице,– рев «мустанга» казался в тишине поразительно громким. В конце концов они встали у собора на главной площади, перед разбитым фонтаном. Тяжелые растрескавшиеся двери кафедрала были приоткрыты примерно на фут – темное дерево и железная оковка напоминали древнюю тюрьму, как если бы католического бога полагалось держать взаперти. Площадь вымощена булыжником, но щели между камнями поросли травой, а прямо напротив собора стоял розовый оштукатуренный отель с аляповатой надписью по всему фасаду: «HOTEL CAN-CION DE LAS MONTANAS» [22] . Перед зданием ржавые столики и драные зонты – остатки уличного кафе. – В таких отелях бывают генераторы, – сказал Тулли. – Может, и бензин найдется. Судя по роскошным обрывкам штор, огромной стойке и парчовым полоскам на замшелых обоях, отель предназначался для состоятельных людей, но сейчас в нем обитали только насекомые и ящерицы. Тысячи этих ползучих гадов застыли неподвижно, когда путешественники вошли в вестибюль, обрушив своими шагами целые потоки известковой пыли. Путешественники прошли через холл мимо полузадушенной эпифитами шахты лифта, и тут, повернувшись, чтобы сказать что-то Тулли, Минголла увидел, что исчезла Корасон. Он спросил, куда она подевалась, но Тулли тоже только сейчас обратил внимание. – Пойду поищу,– сказал он. – Нет, я сам. – Минголла направился к выходу, но Тулли поймал его за руку: – В чем дело, друг? Наверняка ж гуляет просто. – Может быть, – согласился Минголла. – Зря ты ей не доверяешь, – сказал Тулли. – С чего ты взял? – На лбу написано. Минголла высвободил руку. – Я только посмотрю. А вы ищите бензин. – Она ничего тебе не сделала! – крикнул Тулли, но Минголла лишь махнул рукой и выскочил на площадь. Корасон стояла у дверей кафедрала и заглядывала внутрь. Минголла окликнул, и она вздрогнула. – Ты меня напугал, – сказала Корасон, когда он подошел поближе. – Как-то ты слишком тихо улизнула. – Хочу посмотреть церковь. Роза в глазу показалась Минголле – и уже не в первый раз – автографом Сотомайоров, хитрой рекламой их власти и глупости. – Ты кто вообще? – спросил он. – Никто. – На хрена мне твоя философия! Я хочу знать, что ты делаешь... на кого работаешь. Корасон смотрела бесстрастно. – Я тебе не доверяю, – предупредил Минголла. – Так что лучше говори. – Если надо что-то узнать, – сказала она, – почему бы тебе просто не посмотреть в меня? Ты же сильный, тебе все можно. – Уже смотрел. Кажется, испугалась. – Еще на лодке, – пояснил Минголла. – Раза два, для проверки. Вроде бы все нормально. Но я мог что-то пропустить. Ловушки. Приказы. То, о чем ты не знаешь сама. – Если не знаю сама, то зачем ты меня спрашиваешь? – Она потянула на себя дверь. – Пойду я лучше. Вслед за ней Минголла зашел в неф, остановился у каменной купели, и они повернулись лицом друг к другу. В полутьме казалось, будто роза парит в глубине головы Корасон, а кончик перекинутой через плечо косы терялся в чернильной тени. – И все-таки рассказала бы ты о себе, – попросил Минголла. – Не волнуйся,– сказала она,– Ничего я твоему Тулли не сделаю. – Мне интересно, что ты вообще делаешь? – Просто живу. Минголла задумался над этим минималистским ответом, сравнил Корасон с Нейтом, доном Хулио и Амалией. Вполне возможно, она, как и все эти люди, была сломанной игрушкой, а эта страсть к минимализму служила уловкой – одной из тех, которыми Исагирре так любил снабжать свои творения. Но Минголла не был в этом уверен, и судить окончательно не позволяла совесть: нельзя что-то затевать из-за одних подозрений, особенно когда дело касается женщины Тулли. Корасон толкнула внутреннюю дверь, Минголла шагнул следом и едва не задохнулся от густого запаха фекалий. Хрюканье, кудахтанье. Он хотел уже о чем-то снова спросить Корасон, но тут заметил, что алтарь освещен четырьмя канделябрами: островок света плыл в темной пустоте, в центре его находился филигранный серебряный крест, достаточно большой, чтобы на нем можно было распять грудного младенца. Над головами зашелестели крылья, а за спиной раздался лязг – входную дверь закрыли на засов. Совсем рядом шаркнули по грубому камню башмаки, кто-то чуть не выхватил у Минголлы автомат. Ничего не получилось, башмаки протопали прочь, и Минголла нырнул за церковную скамью. Пробуравив темноту, он нащупал несколько сознаний. Примерно дюжину. Можно было их оглушить, но он не хотел раскрывать перед Корасон карты. Минголла выстрелил в воздух. – Не надо! – Корасон схватилась за автомат. – Там ничего страшного. Я чувствую. Он оттолкнул ее и выстрелил еще раз. – Дайте свет! – крикнул он. – А не то всех перестреляю! – Прошу тебя! – взмолилась Корасон.– Неужели ты сам не чувствуешь? Там не опасно. – Не стреляй! – Голос неподалеку от алтаря говорил по-английски. – Тогда зажги свет, черт подери! – Сейчас, сейчас... минутку. ...Дэвид... Голос Деборы у него в голове. ...все в порядке... не лезь... ...что происходит... ...пока не знаю... ...Дэвид!.. ...погоди... – Эй ты, давай-ка пошевелись,– крикнул Минголла. – Секунду можешь подождать? Голос, вдруг дошло до Минголлы, говорил по-американски... и не просто по-американски. Отчетливый нью-йоркский акцент. Тусклый желтый свет полился из настенных ламп, оставив в темноте сводчатый потолок, и, хотя Минголла ожидал чего-то подобного, царившее в церкви жуткое разорение его ошеломило. На полу соломенные циновки, кучи навоза, скамейки заляпаны птичьим дерьмом. Под потолком кружили ласточки: лавируя между тяжелыми распорками, они выскакивали на свет и тут же исчезали. В центральном приделе разлеглись две свиньи, черный петух выклевывал что-то из забитого грязью стыка между камнями, а вдоль алтарного ограждения прогуливался козел. Людей видно не было, но Минголла знал, что они прячутся за скамьями. |