Онлайн книга «Жизнь во время войны»
– Вы видите все, что можно увидеть, – сказал священник. – А теперь уходите... пожалуйста! – С чего это тебе так не терпится нас спровадить? – спросила Корасон. – Чего прячешь-то? – Ничего, вообще ничего. Но вы вмешиваетесь в процесс. Нам необходимо уединение, нам нужно думать о Зачатии. – Ладно, пошли, – сказал Минголла. – Ты бросишь девчонок? – возмутилась Корасон. – А что я должен делать? – Как что – забрать их отсюда! Подальше от этого ебаря! Оглянувшись, Минголла увидел, что девочки сгрудились у входа в боковой алтарь. – Вам тут нравится, леди? – спросил он. – А то пошли с нами. Они молча отпрянули, глаза жесткие, как обсидиан. – Похоже, им тут неплохо,– сказал Минголла. – Благодарю вас! – сказал священник. – Ты сам не понимаешь, что творишь! – Корасон потрясла пальцем перед Минголлиным носом. – Эти ебаные попы – они же психи. Им так приспичило заиметь Бога, что они уже думают, будто сами этот Бог и есть. Как будто все про Бога знают. И лезут человеку в душу. Уж я-то насмотрелась! – Когда? – спросил Минголла. Корасон глубоко вздохнула. – Когда я была маленькой, тринадцать лет, наш сучий поп таскал меня к себе домой... чему-то особенному выучить, так он говорил маме. Что-то, говорил, есть во мне сильно духовное. Сперва просто болтал о Таинствах, ну, ты знаешь. Потом решил показать. Таинства! Ага! Через год я знала про все эти Таинства больше, чем замужние тетки. А ведь звучит убедительно, думал Минголла, и если она говорит правду, то это многое объясняет. И все же что-то не сходилось. Слишком неожиданно Корасон пустилась в откровенности, и слишком хорошо это совпало со все растущим Минголлиным недоверием – может, стоит послушаться предчувствия и избавиться от нее прямо сейчас. Но он сообразил, что тогда придется иметь дело с Тулли, а ему бы этого не хотелось. В конце концов, он может ошибаться, а если даже и нет, то от Корасон не будет большого вреда, нужно только получше за ней следить. Не обращая больше внимания на ругань и причитания, Минголла подтолкнул Корасон к выходу. – Идите с Богом, – напутствовал их священник, затем рассмеялся. – Или еще с кем. Минголла остановился в дверях и оглянулся – ему вдруг стало жаль своего земляка. – Это все невзаправду, старик, – сказал он. – Ты сам-то понимаешь? – Иногда мне тоже так кажется,– ответил священник. – Но... – Он пожал плечами и усмехнулся.– Я это я. – Ладно... удачи. – Эй, погоди, – окликнул его священник. – Как там «Метз»? – Хрен знает, я за «Янки» болею. Священник изобразил на лице суровость. – Богохульник. – Дружески махнув рукой, он захлопнул дверь. В небе теперь была видна война, зловещая заря целый день не сходила с горизонта, закручиваясь розовыми и золотыми воронками, омывая светом облака. В деревнях, где путешественники покупали бензин, им объяснили, что зона боев растянулась на несколько миль и обойти ее невозможно. Столь прекрасный образ войны пугал еще больше, но делать было нечего, и они шли вперед. Джунгли постепенно редели, а следы конфликта попадались все чаще. Подъезжая к травянистому холму, путешественники заметили на его склоне дюжину желтовато-коричневых фигур, похожих издалека на отпечатки громадных сапог; однако при ближайшем рассмотрении пятна эти оказались раздавленными и высохшими трупами; очевидно, по ним проехался танк – вместо лиц безглазые маски, а пальцы вывернуты наружу, как у человечков, которых в детстве Минголла лепил из глины. Меньше чем через сутки путешественники обнаружили незарытую братскую могилу, а тем же вечером они подъехали к основанию вулкана, поднимавшегося прямо из середины секвойевой рощи, где Минголла заметил высоко на стволах деревянные платформы, а чуть позже, пока «мустанг» пробирался между деревьями, увидел, как с одной такой площадки спускаются по веревкам люди. Оружия у них как будто не было, но Минголла на всякий случай перехватил автомат и велел Деборе остановиться. Затем он, Тулли и Дебора выбрались из машины и, наставив автоматы, стали смотреть, как приближаются два человека. – Привет! – крикнул первый. Это был плотный лысеющий американец лет пятидесяти, в шортах и потрепанной гимнастерке с генеральской звездой в петлице. Открытое, пышущее здоровьем лицо хорошо подошло бы вожатому бойскаутов или директору детского лагеря. Его товарищ был индейцем, на вид постарше, морщин побольше, в джинсах и футболке с Микки-Маусом. – Господи, до чего ж здорово видеть новые лица! – воскликнул американец. – Куда собрались? – В Панаму, – ответила Дебора. – Ну, ночевать-то вам где-то надо? – сказал американец. – Моя фамилия Блэкфорд. Фрэнк Блэкфорд. Армия США, в отставке. А это,– он показал на индейца,– это Грегорио, мой шурин. Мы, можно сказать, делим мэрство нашей маленькой общины. Пошли. Поедите чего-нибудь, а потом... – Спасибо, – сказал Минголла. – Но мы хотели до темноты проехать еще несколько миль. Добродушие Блэкфорда улетучилось. – Нельзя. Это опасно. – Чем? – спросил Тулли. Грегорио пробурчал что-то на своем языке. Блэкфорд кивнул и объяснил: – В этих краях обитает крупное животное. Ночное и очень свирепое. Обычное оружие его, считай, вообще не берет... потому мы и забрались так высоко. – Что за животное? – спросила Дебора. – Malo,– сказал Грегорио.– Миу malo [23] . – Это длинная история,– сказал Блэкфорд.– Послушайте меня, сегодня вам все равно далеко не уехать. Только залезете в самую середину опасной зоны. Оставайтесь, я вам все расскажу. Похоже, он искренне о них заботился, но Минголла на всякий случай подкрепил эту заботу сперва в американце, а потом и в Грегорио. – Ладно, – сказал он. – А что делать с машиной? – С ней ничего не будет. – Блэкфорд рассмеялся. – Зачем Зверю машины. – Зверю? – Дебора с. тревогой посмотрела на Минголлу. – Психи хреновы, – вполголоса пробормотал Тулли. Блэкфорд его услышал: – Может, и психи. Зато живые! Живые! А что еще нужно в наше время. С края охватившей кольцом секвойевый ствол деревянной платформы в просветы между ветвями видны были такие же площадки на соседних деревьях. Сквозь тонкие ветки и темно-зеленую листву, словно оранжевые граненые самоцветы, блестели огни угольных жаровен; вокруг них суетились женщины, а дети сидели под навесами у самых стволов. Ветер доносил запахи стряпни, смешанные со свежим ароматом деревьев. Люди перебирались с платформы на платформу по системе веревок, уворачиваясь друг от друга в воздухе. Внизу из зазубренного края трубы, словно серебряная рыбка, била вода, выливаясь в тянувшийся от дерева к дереву желоб; где-то неподалеку пыхтел насос. Слышались обрывки разговоров и детские крики. Платформу, на которой стоял сейчас Минголла, закрывала крыша из переплетенных ветвей, а мебелью служили соломенные тюфяки и подушки. В углу приткнулся бледно-зеленый боевой комплект и шлем, и, после того как все поужинали разложенными на банановых листьях бобами и рисом, Минголла спросил Блэкфорда, чей этот костюм. |