Книга Турист, страница 85 – Олен Стейнхауэр

— Когда ты убил Грейнджера? До того, как убил Туриста?

— До. Не после. Раньше.

— Что потом?

Мило закашлялся.

— Ушел в лес.

— Дальше.

— Меня вырвало. Потом улетел в Техас.

— Под именем Долана?

Он кивнул. Под ногами снова была надежная опора правды. Пусть даже и страшной.

— Пытался уговорить жену, чтобы они с дочерью уехали вместе со мной. — Об этом Фицхью, конечно, уже знал. — Они не согласились. То есть Тина не захотела. — Он с трудом выпрямился, посмотрел на Фицхью. — У меня ничего не осталось. Ни семьи, ни работы. Меня искала и Компания, и Министерство безопасности.

— Потом ты пропал. На неделю.

— Я был в Альбукерке.

— Что ты делал в Альбукерке?

— Пил. Сильно. Пока не понял, что так больше продолжаться не может.

— Некоторые пьют всю жизнь. Ты что, особенный?

— Не хочу умереть в бегах. Когда-нибудь… — Он не договорил. Начал снова. — Хочу хоть когда-нибудь вернуться к семье. Если они меня примут. А раз так, то выход только один: сдаться. В расчете на снисходительность суда и все такое.

— Не очень-то убедительно получается.

Спорить Мило не стал.

— Вернемся к той неделе в Альбукерке. Где ты останавливался?

— В отеле «Ред руф».

— С кем?

— Я был один.

Ложь номер два.

— С кем разговаривал? Неделя — это долго.

— Ну… с официантками из «Эпплби и чили». С барменом. Так, ни о чем. — Он вздохнул. — Я их, наверное, пугал.

Несколько секунд они смотрели друг на друга, один в костюме, другой голый, потом Фицхью сказал:

— Мы все проверим, Мило. Иногда тебе будет казаться, что мы проверяем твою память. Но нет. Это будет испытание на правду. — Он щелкнул пальцами под носом у Мило. — Ты меня понял?

Мило кивнул и сморщился от боли.

— Два стула, — бросил через плечо Фицхью, и второй охранник, решив, что приказ обращен к нему, вышел из камеры. — Джон, далеко не уходи.

Джон коротко кивнул, собрал чемоданчик и тоже вышел. Больше всего он походил на торговца энциклопедиями в конце трудного дня, почему-то забрызганного кровью.

Охранник вернулся с двумя алюминиевыми стульями и помог Мило сесть. Фицхью тоже сел, а когда Мило повело и он свалился со стула, распорядился доставить еще и стол. Помогло. Теперь Мило падал не на пол, а на гладкую белую поверхность, оставляя на ней кровавые полосы.

— Расскажи мне все с самого начала, — сказал Фицхью.

В первый день допрос продолжался почти пять часов и касался событий с четвертого по восьмое июля: встреча с Тигром, злосчастная командировка в Париж и возвращение. Мило уложился бы и в меньшее время, но Фицхью часто останавливал его, уточняя детали. После рассказа о самоубийстве Тигра в Блэкдейле Фицхью, раздраженный тем, что Мило снова едва не сполз со стула, похлопал по столу.

— Для тебя это стало сюрпризом?

— Что?

— Сэм Рот, аль-Абари, как там его еще. Что он был Туристом.

— Конечно.

Мило снова уронил голову, но теперь успел подложить руку.

— Итак, что же получается. Тигр — профессионал с самой дурацкой кличкой, какую мне только доводилось слышать, — приезжает в Штаты с единственной целью поболтать с тобой, а потом раскусывает ампулу с ядом.

Мило кивнул.

— Тогда вопрос. Как твое досье, которое должно храниться в режиме особой секретности, попало в его руки?

— Досье ему передал Грейнджер.

— Вот как! — воскликнул Фицхью, откидываясь на спинку стула. — Может, я не расслышал? Ты утверждаешь, что Том работал с Тигром? Смелое заявление.

— Похоже на то.

— А Сэмюель Рот? Ты сидел и смотрел, как он принимает яд буквально у тебя на глазах, и ничего не предпринял? Не остановил его, хотя и знал, что он располагает важнейшей информацией?

— Я не успел. Все произошло слишком быстро.

— А может быть, ты и не хотел его останавливать? Может быть, ты хотел, чтобы Тигр умер? Может быть — и это уже интересно, — ты знал про капсулу и даже сам раздавил ее за него? Он ведь был слаб, сопротивляться не мог, а на его лице полно твоих отпечатков. Ты парень сильный, тебе это большого труда не составило. Может быть, ты даже сделал это по приказу Тома Грейнджера, почему бы и нет? Ты же готов обвинить беднягу во всех грехах.

Мило промолчал.

Он рассказывал об инструктаже у Грейнджера перед вылетом в Париж, когда Фицхью снова остановил его.

— Значит, ты все-таки спросил насчет Тигра?

— Да, но он не захотел отвечать. Хотя разве так уж трудно показать досье? Я так и не понял, в чем дело. Тогда не понял. Оно попало ко мне гораздо позже.

— Попало? Что попало? — Мило не ответил. Фицхью отодвинулся от стола, закинул ногу за ногу и кивнул. — Мило, я знаю, что он показал тебе досье. Когда ты вернулся из Парижа. Надеюсь, ты не думаешь, что если я завербовал Бенджамина Майкла Харриса, то и сам каким-то образом со всем этим связан. В нашей стране ошибка вербовщика преступлением не считается.

Мило смотрел на Фицхью и думал, как назвать то, что он скажет дальше, — ложью или упущением. Иногда грань бывает так тонка.

— Нет, не думаю. Я знал, что секретность нельзя объяснить только тем, что в досье упоминается ваше имя. Том ведь не был с вами заодно.

— Верно. Он был заодно с Тигром.

— Поэтому я и сообразил не сразу, — объяснил Мило. — Грейнджер дал досье, чтобы сбить меня со следа. Хотел, чтобы я к вам присмотрелся.

Фицхью согласно кивнул.

Продолжили. Фицхью по-прежнему то и дело останавливал Мило, требовал разъяснений или изображал замешательство. Когда Мило упомянул, что задержался в Париже из-за возникших сомнений, Фицхью сказал:

— Ты же видел улики. Эйннер показывал фотографии.

— Да, но что они доказывали? Кто кого снабжал информацией, Энджела Герберта Уильямса или Герберт Уильямс Энджелу? Может быть, ее втягивали в чью-то игру? Или Уильямса встревожило ее расследование, и он вел за ней слежку? А возможно, она действительно продалась, и рыжебородый управлял и Тигром, и Энджелой, а информацию сливал китайцам? Если так, то кого он представлял? Один человек провернуть такую операцию не мог. Герберта Уильямса могли водить китайцы.

— Господи, какая-то китайская головоломка.

— Да уж.

Зазвонил телефон. Фицхью ответил — покивал, пару раз хмыкнул и дал отбой.

— Послушай. День был долгий, и ты показал себя молодцом. Продолжим завтра, ладно? Копнем поглубже. — Он хлопнул по столу — со своей, чистой стороны. — Отличная работа.