Онлайн книга «Я - судья. Кредит доверчивости»
|
Он резко остановился и, облокотившись о стол, навис надо мной — приятной, симпатичной и хорошо пахнущей глыбой. — Ты себе цены не знаешь, — мелодраматичным тоном произнес он, снова вызывая у меня желание захохотать. Если бы не уроки Кирилла, я наверняка поверила бы этому «ты себе цены не знаешь». Но я теперь тертый калач. Поэтому сказала: — Вы зря теряете время. — Почему? — Потому что все это у меня уже было — греческий профиль, Шнитке, рестораны, Париж и «ты самая красивая». — Что, обожглась? — Еще как. У вашего брата — с деньгами и внешностью — как-то не очень с теми самыми моральными принципами. Нет их! — Ты рассуждаешь как старорежимная барышня. — Я такая и есть. — Тогда выходи за меня замуж. Он сказал это совершенно серьезно, без тени иронии. Я уставилась на него в полной растерянности, чувствуя, как вспотела спина. — Если ты не можешь со мной поужинать просто так, то выходи за меня замуж, — повторил Андрей Иванович. — Ничего, что мы видимся в третий раз? — уточнила я. — Нормально. Тем удивительнее будут открытия… Сказать, что он был неприятен мне, я не могла… Я вообще ничего не могла сказать себе, кроме того, что мне отчаянно не хотелось ни за кого замуж. На данный момент, во всяком случае. Ипотеку брать не придется, хихикнул кто-то внутри меня, — у него денег на три квартиры хватит… — Ну? Что ты молчишь? — Прикидываю. Мне квартира нужна, машина хорошая… — Договорились. — А еще я собираюсь пару-тройку детишек усыновить… А если серьезно, Андрей Иванович, мне кажется, я люблю другого человека. — Того, с тюльпанами, что ли? Я встала, давая понять, что этот цирк мне надоел. До смерти… Он достал из кармана ключи от машины, поиграл ими с задумчивым видом. — Значит, у меня никаких шансов? — Слушайте, да идите вы… — вырвалось у меня, оттого что надоело выкручиваться и уходить от ставшего вдруг неприятным разговора. — Я все понимаю… Тебе надо подумать. Я подожду. — Он поцеловал мне руку, едва коснувшись ее прохладными губами, еще раз многозначительно повторил: — Я подожду… — и ушел, мягко прикрыв за собой дверь. Я опять вскипятила чайник и сделала себе кофе. Тройной крепости. Осталось горькое ощущение, что я обидела хорошего человека. Во всяком случае — неглупого. И нежадного. — Ну и ладно, — пробурчала я вслух. — Я его вижу всего-то в третий раз! До зуда в руках захотелось позвонить Говорову. Я даже телефон достала, но в последний момент передумала. Старорежимные барышни никогда не звонят первыми. Мобильник вдруг завибрировал у меня в ладони в беззвучном режиме. — Кит, — улыбаясь, сказала я, — я только что отказала одному банкиру… — Елена Владимировна, — громыхнул бас Таганцева, — я с нарядом мчусь к вам домой. — С каким нарядом, душа моя? Со свадебным? — С Наткой беда, — отрезал Константин Сергеевич и отключился. После третьего удара шкаф начал медленно крениться на нее. Она подперла его спиной, понимая, что выдержит еще от силы минуту-две, а потом убийца — ее Владик, ее принц и мечта — ворвется в квартиру и разрядит обойму в нее и Сеньку. Соседи не помогут — они почти все на работе. И Таганцев вряд ли успеет… Господи, если бы она знала, что смазливое личико, хорошая фигура, легкий нрав и стремление к счастью могут иметь такие последствия… Глухие удары в дверь становились все сильнее, шкаф больно ударял в спину… То, что Тишко проделывал все это молча, без уговоров и угроз, было особенно страшно и не оставляло никаких шансов на спасение. Он пришел убивать свидетелей. Его ничто не остановит. Он сделает свое дело и успеет скрыться до того, как нагрянет полиция. Так всегда бывает в кино. Сенька убежал на кухню, и его не было уже пару минут. — Сенька! — хрипло крикнула Натка. — Открой окно и кричи: «Помогите!» Слышишь?! А лучше — «Пожар!» А еще лучше — устрой его, этот пожар, ты сумеешь! Последний удар оказался особенно сильным — видимо, Тишко вложил в него всю свою злость. Шкаф сдвинулся на несколько сантиметров, образовав между косяком и дверью жуткий зазор. — Помогите! — простонала Натка. Из кухни прибежал Сенька и, прячась за шкафом, стрельнул из игрушечного ружья в щель какой-то темно-коричневой жидкостью. Тишко вскрикнул и выматерился. Остро запахло уксусом. — Жалко, эссенции нет, — шепнул Сенька, — только фигня бальзамическая… Все равно глаза щипать будет. В ответ прозвучал выстрел. Один, второй, третий… Зеркало, висевшее напротив злополучной щели, разлетелось вдребезги. Почти одновременно послышался топот на лестнице и жуткие крики: — Оружие на пол! Руки за голову! Не двигаться! — Ну, вот и полиция приехала, — деловито произнес Сенька, по-киношному дунув в ствол своего ружья. — Не прошло и полгода… Натку приводили в чувство всем скопом и всеми возможными методами — нашатырем, коньяком, валокордином, уговорами, холодными компрессами и даже пощечинами. Вообще-то она давно пришла в себя, но боялась это показать. Как она посмотрит Лене в глаза? А Таганцеву?! А Сеньке?! — Лучше бы я умерла… — прошептала она после очередного Лениного похлопывания по щеке. — Без тебя будет скучно жить, — ответила Лена и сунула сестре под нос не ватку, а целый пузырек с нашатырем. Натка задохнулась, закашлялась, открыла глаза и села. Сеньки в комнате не было — только Лена, Таганцев и тот парень — «не супермен», который утром встречал у подъезда сестру. У него были умные, серые, насмешливые глаза, и почему-то именно перед ним Натке стало особенно неудобно. — А Сенька где? — спросила она. — На кухне. Наверное, бомбу очередную делает, — усмехнулась Лена, присаживаясь рядом с ней на край дивана. — Ты как? — спросил Константин. — Может, все-таки врача вызвать? Не отвечая, Натка встала и побрела на кухню. За ней гуськом пошли все остальные. |