Книга Я - судья. Кредит доверчивости, страница 68 – Павел Астахов, Татьяна Устинова

— Вы замечали признаки психического расстройства у Владислава Тишко? — спросила прокурор.

Натка на минуту задумалась — сейчас, по прошествии времени, она понимала — Тишко, конечно, эгоист, но не сумасшедший.

— Нет, — твердо сказала она. — Тишко… Владик всегда хорошо контролировал ситуацию, он точно знал, когда можно покричать на меня, надавить, а когда нужно быть ласковым и покладистым.

Краем глаза она видела, как Лена в знак одобрения показала ей большой палец.

— Вы знали, что у него есть оружие? — спросил судья.

— В первый раз… ну, тогда, в своей квартире, он угрожал пистолетом!

— Почему вы не заявили об этом в полицию?

— Я собиралась… — Натка смутилась и почувствовала, что краснеет. Так не хотелось повторять уже надоевшее клише «я любила его!». — Но он позвонил и сказал, что это игрушка, которую он Сеньке купил! — поспешно сказала она. — Я поверила.

— Это правда? — уточнил судья у Тишко.

— Но я действительно купил Семену игрушку, — услышала Ната голос Влада. — Тогда, в первый раз, это она и была!

— То есть у вас два пистолета, — усмехнулась Кириллова.

— Ваша честь! Защита возражает! — выкрикнул адвокат.

— Протест принят. — Судья едва сумел скрыть улыбку, оценив шутку обвинения.

— Послушайте, — вкрадчиво спросил адвокат у Натки и проникновенно заглянул ей в глаза, — но ведь вы же сами в погоне за своим женским счастьем наделали глупостей. Скажите, вы всегда так быстро вступаете в связь с малознакомыми мужчинами?

Натка ждала спасительного «Протестую! Возражаю!» от прокурора, но Кириллова промолчала. Видимо, для обвинения моральный облик Наты тоже имел значение.

— Нет… То есть… — Она оттянула душивший ее воротничок кофточки и посмотрела на Лену. Сестра еле заметно кивнула, но что это означает, Ната не поняла. — Я влюбилась в него с первого взгляда! — выпалила она. — Если вы спросите, часто ли я это делаю, то… первый раз!!!

Если это и ложь, то никто здесь не сможет этого доказать!

Даже сестра.

Лена улыбнулась, давая понять, что Натка все делает правильно.

А Таганцев с неприкрытой ненавистью посмотрел на Тишко.

— У обвинения есть вопросы? — спросил Таранов. — У защиты?

Ната отвечала еще на вопросы, но больше ни разу не сорвалась на крик, потому что снова наблюдала за собой как будто из зрительного зала в кинотеатре.

Мужская часть потерпевших оказалась немногословной — очевидно, многочисленные камеры и диктофоны сильно поумерили их возмущение и красноречие.

— Да сам дурак, — все, как один, повторяли мужчины. — А на Ольгу даже не думал, когда позвонили из банка. Мало ли, какой козел паспорт мой украл и на мое имя кредит взял…

— Она же не могла по мужскому паспорту получить деньги, поэтому я ни в чем ее не подозревал…

После того как выступили все потерпевшие, включая невыразительных представителей банков, судья долго и нудно перечислял страницы трехтомного уголовного дела и называл какие-то экспертизы, заключения, протоколы. Натка не понимала и десятой доли того, что он оглашал. Наконец судья объявил перерыв.

После перерыва Таранов дал слово адвокату подсудимых, который хотел сделать какие-то пояснения и даже заявить ходатайство.

Григорий Тихонович Андреев, адвокат, — высоченный, с седой шевелюрой — вышел в центр зала, снисходительно оглядел всех присутствующих и, выдержав паузу, спросил с трагическим пафосом:

— Не понимаю, почему здесь до сих пор не прозвучало самое главное?!

— Что вы имеете в виду? — поинтересовалась прокурор Кириллова.

— Мой подзащитный болен! Он страдает маниакально-депрессивным психозом, в деле есть справка об этом, ваша честь! — обратился к судье с укором Андреев.

Судья пролистал дело и нашел справку.

Прокурор улыбнулась.

— Этот диагноз не является оправданием. Тишко вменяем, в деле также есть заключение психиатрической экспертизы, — невозмутимо сказала она.

— А у меня есть заключение независимых экспертов, что это заболевание может давать совершенно неожиданные последствия и осложнения. Оно постепенно разъедает личность, делая больного в периоды обострения агрессивным, неуправляемым и не отдающим себе отчета в своих поступках и их последствиях! Вы только представьте, ваша честь, разве мог человек в здравом рассудке угрожать убийством молодой даме, — адвокат посмотрел на Натку, но тут же перевел взгляд на потолок и улыбнулся, словно потешаясь над ситуацией. — Угрожать убийством молодой даме средь бела дня, зная, что его могут увидеть соседи, и понимая, что потерпевшая успеет вызвать полицию и его схватят с поличным?! Разве это поступок разумного человека?!

Андреев пригладил ладонью седую шевелюру, сделал глоток воды из стакана и продолжил:

— Ко всему прочему он действительно любил! Любил каждую из вас. — Он обвел широким жестом притихших потерпевших, которые все, кроме Аси, вытаращив глаза, завороженно смотрели на этого седовласого кудесника. Выдержав эффектную паузу, Григорий Тихонович сделал решающий выпад: — О каком мошенничестве вообще может идти речь? Обратите внимание на то, как вел себя мой подзащитный и как реагировали на это окружающие. К нему не было претензий у этих прекрасных дам, пока они считали себя единственными избранными. Но нашлась одна… — Андреев многозначительно кивнул в сторону Аси, — которая из зависти или по каким-то еще соображениям решила столкнуть всех лбами. Милочка, не ваше дело лезть в чужие отношения! Нужно было смириться. Ведь никто из вас, попроси мой подзащитный взаймы или просто пожертвовать денег, ему бы не отказал! Не правда ли, девушки?

Прокурор не выдержала:

— Простите, ваша честь, но мы же не на прениях! С какой стати вы, уважаемый адвокат, нарушаете порядок судебного слушания?

— Спасибо, уважаемый обвинитель. Суд следит за порядком. А вы, Григорий Тихонович, не могли бы перейти к заявленному ходатайству? — как-то чересчур лояльно вмешался судья Таранов.

— Благодарю вас, уважаемый суд! Так вот, по сути, поскольку оружие, о котором здесь уже говорилось, господин Тишко нашел на улице совершенно случайно и собирался его сдать в полицию, к делу приобщено его заявление, в свете всего вышеизложенного я официально заявляю, что инкриминируемое моему подзащитному покушение на убийство — вовсе не покушение, а обострение тяжелого заболевания, и прошу уважаемый суд учесть это при разрешении ходатайства.

— Я не хотел убивать! — закричал Владик. — Я просто хотел вернуть Натали! Я люблю ее! Да, у меня крышу снесло, когда она ушла от меня! Я не мог потерять ее навсегда! Я сам не понимал, что делал! Я украсть ее хотел! Вместе с Семеном!

— Так вы не понимали, что делали, или украсть ее хотели? — язвительно поинтересовалась прокурор.