Онлайн книга «Белое танго»
Голос Тани под сводами гудел низко, чуть насмешливо, обволакивал. Ленечка не отрываясь смотрел на ее обтянутую грудь, не в силах отвести взгляд. Усилием воли он все же перевел его, но уткнулся в проглядывающий под короткой маечкой гладкий, чуть выпуклый в мягкой окружности живота пупок. — Ом-м, — тяжело выдохнул Рафалович. — Он самый, Фаллос, — рассмеялась Таня. Не поняв, о чем это она, он поднял голову и совсем потерялся. Таня улыбалась, а глаза светились, как эти сосульки грота, изнутри, холодно и жестко. Лицо как серебряная маска. Жутко и томно стало Рафаловичу. Дотронуться бы только… «А че только дотронуться?!» — взыграло ретивое. — Я хочу тебя, — неожиданно для самого себя выпалил Рафалович. Он приблизился к ней, обнял сзади за плечи. Таня вывернулась, ушла из-под руки. — Погоди, — сказала она. Пещеру залил молочный, ровный свет, падающий сверху. Рафалович заморгал. — Плюс электрификация всей страны. Минус, естественно, советская власть, — пояснила Таня. — Мы с тобой, Фаллос, забрались в знаменитый Сталактитовый грот. Ну что, двинули в центр экспозиции? Он не шелохнулся. — Ах да, ты, кажется, что-то говорил. — Я… — он запнулся. Отточенные за два десятилетия навыки бабсклея улетучились напрочь. Но горящие глаза были красноречивее любых слов и жестов. — Ты действительно этого хочешь? — негромко и серьезно спросила она. — Да. Да! — Ты хорошо подумал? Он кивнул. Она повторила его жест, показывая, что поняла, повернулась и пошла в глубь пещеры. — Куда ты? — А ты хочешь прямо здесь, «в греческом зале»? Не поймут. В дальнем конце послышались оживленные голоса, топот туристских ботинок. — Здесь километрах в трех есть кемпинг. Думаю, комнатку получим без проблем. Группа экскурсантов подошла совсем близко. Возглавляющий ее лысый француз в зеленой ливрее с серебряными пуговицами начал что-то выговаривать Тане, экспансивно размахивая руками. Она пожала плечами, достала из нагрудного кармана кошелек, отсчитала несколько купюр. Француз принял их, хмыкнул, отошел. — Что это он? — спросил Рафалович. — Вошли с черного хода. электричество без спросу включили… Пришлось платить штраф за самоуправство. Они вышли наружу, в узкую долину, поджатую каменными террасами. По карнизам сновали туристы, щелкали фотоаппаратами, запечатлевая друг друга, причудливые скульптуры, созданные ветрами и эрозией, наскальные изображения. Горловина долины перекрывалась невысоким турникетом, возле которого примостилась будка. Таня усадила спутника в тенечке на белую пластмассовую скамейку, поговорила о чем-то с высунувшимся из будки усатым билетером. — Через десять минут будет электрокар до кемпинга, — сказала она, вернувшись. — Буйабесс здесь не может быть приличным по определению, ниццкий салат — тем более, — говорила Таня, отобрав меню у Рафаловича. — Можно рискнуть на седло барашка в чесночном соусе и зелень. Вино? — Вот это, я думаю. — Леня с видом истинного гурмэ ткнул пальцем в красивое изображение длинной бутылки со знакомой этикеткой «шато-лафит». Таня фыркнула. — Не выябывайся. Он обиженно вскинул брови. — Лафит забьет вкус барашка, мясо забьет вкус вина. — Она что-то коротко сказала небритому гарсону в длинном вязаном жилете, и тот, почтительно наклонив голову, отошел. — Будем пить местное молодое винишко. Типа божоле, только лучше… Кстати, ты ручки помыть не забыл? В горах, конечно, и грязь чистая, но за полную стерильность не поручусь. Барашек таял во рту, а терпкое молодое вино, немного похожее на грузинское маджари, ударило в голову. На глаза наплыла розовая дымка, мир стал ленив, заторможен и чрезвычайно приятен, а Таня сделалась нестерпимо желанной. Рафалович не сразу сообразил, что теребит ее за локоть и в десятый раз повторяет: — Ну пойдем же, пойдем… Она царственно улыбалась. …Когда он открыл глаза, за окнами было черно. Неярко светил красноватый ночник. Она сидела в кресле, закутанная в простыню, и курила, глядя в пространство. Он перевернулся на живот. — Который час? — Проснулся? — Она обернулась, окинула его непонятным в темноте взглядом, и ему на мгновение показалось, что глаза ее светятся. — Не жалеешь? — Ну что ты? Только вот Лилька… Он осекся, боясь обидеть ее. Она хмыкнула. — Соврем чего-нибудь. Обвал, цунами, нелетная погода… Да ты не дергайся, все равно до утра идти нам некуда. Проголодался? — Нет, но… — Он облизал пересохшие губы. — Вина бы выпил. — Не проблема. Я из харчевни бутылочку прихватила. Выпили по стакану, и руки сами собой потянулись сдернуть с нее простынку… Он опять лежал на животе, мокрый, блаженно томный, а Таня, оседлав его, крепкими пальцами массировала ему спину. Рафалович похрюкивал от удовольствия. — Хорошо? — Да-а. — Ну, извини, — неожиданно произнесла она. Пальцы резко надавили на точки у основания шеи, и он провалился в черную яму… Очнулся он в незнакомой комнате — большой, чистой, с полукруглым окном во всю стену — на широкой белой кровати. Немилосердно болела голова, ныла спина, в глазах, как у Бориса Годунова, плыли кровавые мальчики. Он приподнялся на локте и застонал. Дверь отворилась, и вошла Таня в строгом и прямом белом платье, отдаленно напоминающем докторский халат. — Очухался? — не слишком нежно спросила она. — Вот и славно. — Где я? — пробормотал он. — У хороших людей. — А точнее? — Вилла Розальба, окрестности небезызвестного городка Сан-Ремо. — Погоди, погоди… — Он сморщился, от попыток сосредоточиться вспыхивала с новой силой головная боль. — Сан-Ремо. Как же Сан-Ремо? Это что же, Италия? — Выходит так. Он резко сел, обхватил голову руками и принялся раскачиваться из стороны в сторону, приговаривая: — Италия… Без визы, без паспорта, без денег… Лилька… Ты! Ведьма! Это же похищение! Я пойду в полицию… — Прекрати истерику! — жестко приказала Таня. — Никто тебя здесь силой не держит. Хочешь в полицию — пожалуйста. Только тебя там и слушать не станут, а без разговоров запакуют в кутузку. Кто ты для них — безымянный бродяга, нелегально пересекший границу и вторгшийся в чужие владения, беспаспортный и, извини, беспорточный — на яхте ты так заблевал свои брюки, что пришлось их выбросить за борт. — На яхте? На какой еще яхте? |