Онлайн книга «Белое танго»
Таня подняла голову и заговорила негромко, но энергично: — Синьор Скалли мой дядя самых честных правил. Когда не в шутку. Занемог он уважать, синьор Скалли, себя заставил и лучше. Выдумать не мог его пример… — Что за бред! — Ничего не бред. Важно наклони голову, покажи, что понимаешь. Ну?! Рафалович медленно, с достоинством кивнул. — Не на меня смотри, на него, на толстяка. И отвечай мне. — Что отвечать-то? — То же самое. Его пример — другим наука, но… — Боже мой, какая скука… — Весомей, не части, не блей. И паузы делай посреди строки. Она чувствительно придавила ему носок ботинка острым каблуком. Он вздрогнул и громко, недовольно произнес: — С больным сидеть и день и ночь… Э-э, не отходя, так сказать… — Умница! Еще чего-нибудь, но обязательно вставь «синьор Скалли». — Мы, э-э, достигнем взаимопонимания, безусловно, синьор Скалли. А не хрена ли? Чем меньше женщину мы любим…. Мсье, же не манж па сие жур! Брови толстяка изумленно поползли вверх. Тощий старик нахмурился. Третий, молодой и смазливый, хранил невозмутимую рожу. Таня метнула на Рафаловича испепеляющий взгляд, но тут же звонко рассмеялась и вновь залопотала что-то на непонятном языке. Трое иностранцев переглянулись и, не сговариваясь, расхохотались. Хохотали долго, шлепали ладонями по столу, по спинам друг друга. Молодой залез под стол, извлек черный дипломат с никелированными застежками, придвинул толстяку, тот кивнул и двинул дипломат обратно. Молодой взялся за ручку, встал, подошел к Рафаловичу и с поклоном положил портфель перед ним. — Открой, — тихо сказала Таня. Он послушно щелкнул замочками и откинул крышку. Доллары. Тугие пачки сотенных в банковских упаковках. — Пересчитай, — сказала она. — Должно быть ровно двадцать пять пачек. Четверть миллиона. — Да уж знаю, не учи ученого! — неожиданно для самого себя огрызнулся он. Вид больших денег придал сил, даже глаза заблестели. Таня пожала плечами и снова обратилась к присутствующим в зале. Те закивали головами, молодой отошел к дверям, что-то сказал, и тут же вошла длинноногая кудрявая девица в красном мини-платье с серебряным подносом в руках. На подносе стояли пять высоких бокалов с шампанским. Девица принялась обходить стол. — Сложи деньги, закрой портфель, — сказала Таня Рафаловичу. — Потом возьми бокал, скажи что-нибудь торжественное. Обязательно вставь «синьор Скалли», «синьор Доменгини» и «Оберску лимитед». Запомнил? Тогда вперед. Рафалович откашлялся. — Я… это самое… Союз нерушимый, товарищи, республик свободных, синьор Скалли, навеки сплотила, синьор Доменгини, великая Русь и Оберску лимитед! Ура, господа! — Си, си, Оберску лимитед! — радостно подхватил толстяк. — Теперь отхлебни два-три глотка, поставь бокал, возьми портфель и на выход! — скомандовала Таня. — И никаких улыбок, никаких рукопожатий, понял? Она что-то сказала иностранцам, подхватила Рафаловича и повлекла его к дверям. На выходе он обернулся. И увидел, что старик, хищно ощерившись, явственно ему подмигнул. До машины добрались без приключений. Тед почтительно распахнул дверцу, принял из его рук дипломат с деньгами, передал Тане, которая на этот раз села рядом с шофером. — Получилось, — не оборачиваясь, сказала она. — Спасибо, Фаллос. — Я… я тебя ненавижу! — неожиданно выкрикнул он. — Это твое право… Дальнейший путь проделали в молчании. Под конвоем Теда Рафалович поднялся в отведенную ему комнату и сразу рухнул на кровать. В дверях щелкнул замок. Минут через десять щелкнул снова… Невидимая рука поставила на пол прикрытый салфеткой поднос, и дверь вновь закрылась. «Не подойду», — решил Леонид — и тут же спрыгнул с кровати, подошел, сдернул салфетку. Три розовых бархатных персика, длинный сэндвич — половина французского батона, масло, черная белужья икра. Бутылка. «Шато-лафит», — прочел он на этикетке. Небольшая серебряная салатница, прикрытая крышечкой. Рафалович хмыкнул, приподнял крышку. На дне салатницы лежала, скорее всего, одна из тех пачек, которыми был набит черный дипломат. — Тьфу на вас! — пробормотал Рафалович. — В доме врага… Но жрать хочется. И перед кем держать принципы, в пустой-то комнате? Пачка перекочевала во внутренний карман, в одной руке оказался батон, в другой — стакан с лафитом. Надо же, суки, как его вкусы угадали! За стеной заиграл Моцарт… — Ты спал? Извини… — Какое там спал! — Если хочешь, спускайся вниз. Выпьем. Я одна. Собственно, одну бутылку он уже уговорил. Почему бы не вторую? Тем более что даже не знаешь, придется ли еще когда-нибудь… — Вот и все. В четыре заедет Тед, отвезет тебя на летное поле. Утречком будешь в своем Монако. А через месяц-другой забудешь наше маленькое приключение, как дурной сон. Таня лениво потянулась к фигурной бутылочке «Луи-Трез», стоящей между ними на низком столике, плеснула себе на донышко бокала. — Дурной сон, — повторил Рафалович. — А что я Лильке скажу? — Объясни, что неожиданно подвернулся быстрый и выгодный гешефт. Тем более что для тебя так оно и было. Как бы ты ни был крут у себя там, в Союзе… — В России, — автоматически поправил он. — Ну да, в России, конечно. Двадцать тысяч гринов за день работы… — Десять, — снова перебил он. — Извини. Вон там, на каминной полке. Потом возьмешь. Рафалович посмотрел на Таню и с горечью спросил: — Так зачем надо было ломать всю эту комедию? Чувства изображать, в горы меня тащить, дурью накачивать… — Он скривился, будто лимон проглотил. — Я бы и в зрячую тебе подыграл, за такие-то гонорары. — Подыграл бы, говоришь? А в какой, по-твоему, игре? — Ну, я не знаю… Афера. Масштабная грамотная афера. Вы со старичком красиво кинули этого жирного лоха… — Скалли-то? Это так, побочный сюжет. — Ни фига ж себе побочный! На четверть лимона — Рафалович рывком встал, заходил по просторной комнате, без надобности трогая разные предметы. — Это же огромная сумма! Думаешь, он смирится с такой потерей, не будет искать вас?.. — Нас? — Ну, тебя, старика этого, меня… — Сядь и успокойся. Этот идиот никого уже искать не будет. — Уже? — выдохнул Рафалович. — Так его что, того?.. — Эк ты, болезный, разволновался-то, а еще говоришь — в зрячую подыграл бы. |