Книга Патрульные апокалипсиса, страница 19 – Роберт Ладлэм

— А кто скрывается под этими номерами?

— Об этом моментально сообщается в Цюрих, Берн или Женеву, где эта информация хранится в тайне. Так что нельзя получить ни подтверждения, ни опровержения.

— Похоже, вы много знаете об этих процедурах, не так ли?

— Позвольте объяснить, мсье Лэтем. Я работала на американцев в НАТО. Американские власти открыли мне доступ к самым секретным материалам, ибо я часто видела и слышала такое, что ускользало от американцев. А почему вы спрашиваете? Что вы имеете в виду?

— Не знаю. Пожалуй, меня просто потрясла ваша оперативность — ведь именно вы занимались этой папкой, да? То есть вы одна, верно? Я же могу выяснить это в вашем отделе.

— Да, — сказала Карин де Фрис и, обойдя стол, встала перед Лэтемом. — Я увидела ваш запрос с красной пометкой в папке нашего шефа и познакомилась с ним. Понимая, что обладаю необходимыми знаниями для его выполнения, я вынула документ из папки.

— А вы сказали об этом вашему шефу?

— Нет. — Помолчав, она тихо добавила: — Я сразу решила, что могу проанализировать и подать такую информацию быстрее любого другого в нашем секторе. И принесла вам результат моей работы всего через пять часов.

— Вы хотите сказать, что никто, включая заведующего вашим сектором, не знал, что вы работаете над этим?

— Шеф уехал на день в Кале, а идти к его заместителю я не сочла нужным.

— Почему? Разве вы могли обойтись без его разрешения? Это ведь задание особенного рода, о чем говорит красная пометка.

— Я же говорила вам, что прошла проверку у американских служб в НАТО и у наших разведчиков здесь, в Париже. Я принесла вам то, что вы просили, а мотивы, побудившие меня сделать это, не имеют значения.

— Думаю, что имеют. У меня тоже есть свои мотивы, и я намерен проверить и перепроверить все, что содержится в этой папке.

— Вы убедитесь, что все записи сделаны точно и документально подтверждены.

— Надеюсь. Благодарю вас, мисс де Фрис, это все.

— Простите, сэр: не мисс, а миссис де Фрис. Я — вдова: мой муж погиб в Восточном Берлине за неделю до падения Стены; его убила Штази, сэр. Это были озверелые гестаповцы или эсэсовцы, хоть и назывались иначе. Мой муж, Фредерик де Фрис, работал на американцев. Можете это тоже проверить и перепроверить. — Она повернулась и вышла.

Лэтем удивился, когда она с грохотом захлопнула дверь. Набрав номер начальника службы безопасности посольства, он услышал:

— В чем дело, К.О.?

— Кто такая Карин де Фрис, Стэнли?

— Большая подмога, подученная от НАТО, — ответил Стэнли Витковски, тридцатилетний ветеран армейской разведки, полковник, добившийся столь необычайных успехов во Втором отделе общей разведки, что его откомандировали в Госдепартамент. — Работает быстро, умна, сообразительна, читает и свободно говорит на пяти языках. Само небо помогло нам заполучить ее, друг мой.

— Это-то я и хочу выяснить. Кто ее прислал?

— Почему вы спрашиваете?

— У нее странные методы работы. Я направил в отдел документации и справок запечатанный запрос с красной пометкой, она без разрешения вынула его из папки и сама проделала всю работу.

— С красной пометкой! Это действительно странно — уж она-то должна знать такие вещи. Документ с красной пометкой фиксирует начальник сектора или его заместитель, а затем согласует с начальством, кому из сотрудников поручить работать с этим документом, и заносит его имя в журнал.

— Так я и думал, а данная операция заставляет меня особенно опасаться утечки информации или получения, ложных сведений. Так кто же все-таки прислал сюда эту женщину?

— Не берите в голову, Дру. Она попросилась в Париж и во всех инстанциях, начиная с главнокомандующего, получила «зеленый свет».

— Есть настоящий зеленый свет, а есть ложный, Стэн. Она сделала выводы, выходящие за пределы ее допуска, и я хочу знать, каким образом и почему.

— Можете намекнуть, о чем речь?

— Это связано с мерзавцами, марширующими по Германии.

— Это почти ничего мне не дает.

— Она сказала, что ее мужа убила Штази в Восточном Берлине. Вы можете это подтвердить?

— Черт побери, конечно. Я работал с западной стороны Стены, круглосуточно поддерживая контакт с нашими людьми по другую сторону. Фрёдди де Фрис был молодым, очень оперативным осведомителем. Беднягу поймали буквально за несколько дней до того, как Штази отошла в сторону.

— Значит, обостренный интерес Карин к событиям в Германии вполне обоснован?

— Безусловно. Знаете, куда ушли большинство сотрудников Штази, когда рухнула Стена?

— Куда?

— Прямиком в дружеские объятия бритоголовых, этих проклятых нацистов... Кстати, Фрёдди де Фрис работал с вашим братом Гарри. Я знаю об этом, потому что мой Второй отдел координировал их действия. Услышав про Фрёдди, Гарри не просто расстроился, а разозлился как черт, будто это случилось с его младшим братом.

— Спасибо, Стэнли. Боюсь, я совершил, ошибку и оскорбил Карин. И все же кое-что требует разъяснения.

— А именно?

— Откуда миссис де Фрис узнала про меня?

* * *

По теневой стороне мрачной улочки на Монпарнасе шел, спотыкаясь, Жан-Пьер Виллье. Он был неузнаваем: огромный толстый нос, набухшие веки. Его прикрывали рваные, грязные лохмотья. По пути ему попадались пьяницы: они сидели на камнях мостовой, привалившись к стене. Виллье бормотал, с трудом, как пьяный, выговаривая слова:

— Ecoutez, ecoutez... gardez — vous, mes amis!.. Слушайте меня, слушайте, да внимательней, друзья... что говорил мне наш дорогой Жодель... Кто-нибудь хочет узнать, или я зря стараюсь?

— Жодель — псих! — раздался голос слева.

— Он на всех нас беду накличет! — выкрикнул кто-то справа. — Пошли ты его к черту!

— Он велел мне разыскать его дружков, сказал — это очень важно!

— Отправляйся в северные доки на Сене — там ему лучше спится, да и воровать проще.

Жан-Пьер побрел на набережную Тюильри, останавливаясь в каждой темной улочке и покидая ее без всякого результата.

— Старик Жодель — свинья! Никогда не угостит вином!

— Треплется, будто у него друзья во властях — где же они, эти друзья?

— Болтает, что знаменитый актер — его сын, вот дерьмо?

— Я вот спился, и плевать мне на все, но дружкам своим я не вру. Только добравшись до грузовых пристаней выше моста Альма, Жан-Пьер услышал от одной старой бродяжки то, что немного приободрило его.

— Жодель, конечно, сумасшедший, да только ко мне хорошо относится. Приносит мне цветы — краденые, сам понимаешь, и называет меня великой актрисой. Представляешь?