Онлайн книга «Горящий берег»
Х’ани набросила на ее влажное тело шкуру сернобыка и помогла выйти по проходу в скале наружу. Уже наступила ночь, луна светила так ярко, что под ноги ложились тени. Х’ани провела девушку в хижину и укрыла шкурой. — Духи простили, — прошептала она. — Они довольны тем, что мы предприняли путешествие. Они послали моих детей поздороваться со мной и сказать об этом. Можешь спать спокойно, Нэм Дитя, никаких обид больше нет. Нам здесь рады. * * * Сантэн проснулась в полном смятении, не вполне уверенная в том, что с ней происходит, не уверенная даже в том, где она; в первые несколько секунд ей казалось, что она в своей спальне в Морт-Омме и что подле ее кровати стоит Анна. Но она тут же почувствовала жесткую траву и землю под собой и запах шкуры, которой была накрыта. Сразу вслед за этим вернулась боль. Как будто в нижнюю часть живота вцепилась клешня с когтями, которая раздирала ей нутро. Сантэн невольно вскрикнула, согнувшись пополам и держась за живот. Вместе с болью мгновенно вернулось и сознание реальности. Мысли, четкие и ясные, ничем не напоминали вчерашние галлюцинации. Сантэн понимала, что происходит. Чутье подсказывало ей, что горячая вода в подземном бассейне и дым, который она вдыхала, ускорили роды. — Х’ани! — позвала она, и в сером полусвете возникла старуха. — Началось! Х’ани помогла ей встать, потом подняла шкуру. — Идем, — прошептала она. — Надо пойти туда, где мы будем одни. Должно быть, Х’ани заранее выбрала место, потому что отвела Сантэн прямо к лощине недалеко от лагеря, закрытой от него рощей деревьев монгонго. У ствола большого дерева она расстелила шкуру и уложила на нее Сантэн. Наклонившись, сняла с нее рваную брезентовую юбку, потом, сидя на корточках, быстрыми уверенными пальцами, но тщательно прощупала тело девушки и откинулась назад. — Скоро, Нэм Дитя, очень скоро, — радостно улыбнулась она, но новая болезненная судорога помешала Сантэн ответить. — А, дитя нетерпеливо, — улыбнулась Х’ани. Судорога прошла. Сантэн лежала, тяжело дыша; но не успела она отдышаться, как боль началась снова. — О Х’ани, держи меня за руку, пожалуйста! Глубоко внутри ее тела что-то разорвалось, и из нее полилась горячая жидкость, потекла вниз по ногам. — Скоро, очень скоро, — уверяла Х’ани. Сантэн закричала. — Ну-ка… Х’ани заставила ее сесть, но Сантэн снова легла. — Он выходит, Х’ани! — Сядь! — рявкнула Х’ани. — Теперь ты должна помочь ему. Сядь! Ты не поможешь ребенку, лежа на спине! Она заставила Сантэн сесть на корточки, широко расставив ноги и разведя колени — в естественной позе родов. — Держись за дерево для устойчивости, — настоятельно поучала она. — Вот так. Старуха положила руки Сантэн на шероховатую кору, и Сантэн застонала и прижалась лбом к стволу. — Давай! Х’ани наклонилась позади нее и жилистыми руками обхватила тело Сантэн. — О Х’ани! — кричала Сантэн. — Да! Я помогу тебе вытолкнуть его. — Она крепче сжала Сантэн, и та инстинктивно начала тужиться. — Тужься, Нэм Дитя, тужься сильней! Еще сильней! Тужься! — уговаривала Х’ани, чувствуя, как мышцы живота девушки напрягаются и становятся твердыми, как железо. Внутри мешала какая-то преграда; Сантэн, вцепившись в дерево, тужилась и стонала; она почувствовала, как преграда чуть подалась, потом снова застряла. — Х’ани! — кричала она; худые руки обнимали ее, старуха стонала вместе с нею, они тужились вместе. Обнаженное тело Х’ани прижималось к выгнутой спине Сантэн; девушка чувствовала, как из старой увядшей плоти в нее, словно поток электричества, вливаются силы. — Еще раз, Нэм Дитя! — хрипела ей на ухо Х’ани. — Он близко, очень близко. Давай! Нэм Дитя, тужься сильней! Сантэн отчаянно тужилась, собрав всю волю. Она так стиснула челюсти, что боялась, сломаются зубы; глаза лезли из орбит. Она почувствовала, как что-то рвется, испытала обжигающую боль, но, несмотря на эту боль, нашла в себе силы для новых потуг. Ребенок вдруг двинулся, резко толкнулся. Освобождая Сантэн, из нее выскользнуло нечто огромное и невероятно тяжелое, и в ту же секунду Х’ани протянула руки, чтобы принять его и защитить. Боль тут же благословенно ушла. Сантэн дрожала, как в лихорадке, обливалась потом, но чувствовала себя пустой, блаженно пустой, как будто из нее вытянули все внутренности. Х’ани отпустила ее, и Сантэн, чтобы не упасть, вцепилась в ствол дерева; она тяжело, с шумом дышала. Потом что-то горячее, мокрое, скользкое заворочалось у нее между ног, и, устало отстранившись от ствола, она посмотрела вниз. Из нее свисал клубок каких-то блестящих окровавленных трубок; привязанный к этим трубкам, опутанный ими, в красноватой луже на шкуре сернобыка лежал младенец. Он был совсем маленький, такой маленький, что она удивилась, но отчаянными жестами протягивал сжатые в кулачки руки и брыкался, отворачиваясь; маленькая аккуратная головка покрыта густыми, мокрыми черными волосами, прилипшими к черепу. Сзади между ее ног протянулись руки Х’ани и убрали ребенка из ее поля зрения. Сантэн ощутила опустошающую утрату, но была слишком слаба, чтобы возражать. Она чувствовала легкие рывки пуповины — это Х’ани брала ребенка, потом раздался громкий рассерженный вопль. Он поразил Сантэн в самое сердце. К гневным крикам присоединился смех Х’ани. Сантэн никогда не слышала от нее звуков, полных такой невероятной радости. — Ты только послушай, Нэм Дитя! Ревет, как львенок! Сантэн неловко повернулась: мешала свисающая из нее плоть, которая все еще связывала ее с младенцем. Ребенок корчился в руках Х’ани, мокрый и рассерженный, с красным лицом, с плотно закрытыми глазами, но беззубый розовый рот был гневно и широко раскрыт. — Мальчик? Сантэн тяжело дышала. — О да, — рассмеялась Х’ани, — вне всяких сомнений. — И кончиком указательного пальца приподняла крошечный пенис. Пенис сразу напрягся, словно подчеркивая недовольство ребенка, и выпустил в воздух мощную, изогнутую струю мочи. — Смотри! Смотри! — Х’ани подавилась смехом. — Он писает на мир. Да будут свидетелями все духи этого места, сегодня родился настоящий львенок! И она протянула Сантэн краснолицего младенца. — Очисти ему глаза и нос, — приказала Х’ани, и Сантэн, как матери-кошке, не понадобились дальнейшие указания. Она вылизала слизь из крошечных разбухших век, из носа и рта. Потом Х’ани привычно взяла ребенка и перевязала пуповину мягкой белой внутренней корой дерева монгонго, а после перерезала ее костяным ножом. Конец пуповины обмотала целебными листьями дикой айвы и полоской кожи приклеила к животу. Сантэн, сидя на грязной шкуре в луже собственной крови и вод, блестящими глазами следила за ее работой. |