Книга Ассегай, страница 108 – Уилбур Смит

— До вас здесь никто еще не спал. Вы будете первыми. И пусть наша радость от встречи с вами будет и вашей радостью, — сказали служанки и оставили пару в покое.

Утром девушки-рабыни отвели Еву к небольшому озеру, пользоваться которым разрешалось исключительно женщинам. После того как она искупалась, ее волосы украсили цветами, а вместо грязного, рваного платья дали свежую неношеную шуку. Хихикая и осторожно прикасаясь к гостье, словно она была дорогой и хрупкой безделушкой, девушки показали, как подворачивать и носить обновку. Получилось что-то вроде римской тоги. Обуви не дали, и Ева босиком отправилась к большому дереву в центре деревни, под которым ее ждала Лусима. Леон тоже был там, и они втроем позавтракали кислым молоком и кашей из сорго.

Потом разговаривали. Ева и Лусима сидели рядышком, переглядывались, держались за руки и, похоже, понимали друг друга без слов, поскольку общались на каком-то ином, не речевом, уровне. Иногда Леон чувствовал себя лишним.

— Ты долго была одна, — обронила Лусима.

— Да, я слишком долго была одна, — согласилась Ева и, протянув руку, дотронулась до Леона. — Теперь нас двое.

— Одиночество точит душу, как вода камень.

— Скажи, Мама, буду ли я снова одна?

— Хочешь знать, что ждет тебя впереди?

Ева кивнула.

— Твой сын М'бого говорит, что ты можешь заглядывать в будущее.

— М'бого — мужчина, а мужчины всегда стараются все упростить. Будущее не так однозначно. Посмотри! — Ева послушно подняла голову и посмотрела в небо. — Что ты видишь там, мой цветок?

— Вижу облака.

— Какого они цвета? Формы?

— Трудно сказать. И форма, и цвет меняются у меня на глазах.

— Так же и с будущим. У него много форм и оттенков, и оно меняется в зависимости от того, какие ветры дуют в нашей жизни.

— Значит, ты не можешь сказать, что станет со мной и М'бого? — разочарованно, как обманутый ребенок, спросила Ева. Лусима рассмеялась.

— Я этого не говорила. Иногда темные завесы расходятся, и мне удается заглянуть в будущее. Но я не могу увидеть все.

— Пожалуйста, Мама. — Ева сложила руки перед собой в умоляющем жесте. — Загляни в мое будущее и скажи, обретем ли мы с М'бого счастье.

— Мы совсем недолго вместе, и еще плохо знаем друг друга. Может быть, я смогу заглянуть в твое будущее, если загляну в твою душу.

— О, Мама! Я так рада!

— Рада? А если я так тебя полюблю, что не захочу рассказывать о будущем?

— Не понимаю.

— Будущее не всегда хорошо. Если я увижу что-то такое, что опечалит тебя, разве ты пожелаешь это услышать?

— Я хочу только, чтобы ты сказала, что мы с М'бого всегда будем вместе и никогда не расстанемся.

— А если я скажу, что вам не суждено быть вместе, как ты поступишь?

— Я умру.

— Я не хочу, чтобы ты умирала. Ты слишком мила и добра. Если я увижу, что вам суждено расстаться, не лучше ли мне солгать, чтобы ты не умирала?

— Ты ставишь меня перед трудным выбором, Мама.

— Жизнь трудна. Ничего определенного нет. Нужно просто жить, принимая с благодарностью каждый день. — Лусима посмотрела в глаза Еве, увидела в них боль и смягчилась. — Вот что я тебе скажу. Вы будете счастливы вместе, потому что ваши сердца соединены, как два растения. — Она провела ладонью по старой лиане, змеей обвившей древнее дерево. — Видишь? Лиана стала частью дерева. Они поддерживают друг друга. Их невозможно разделить. Вот так же и вы двое.

— Если ты увидишь в будущем опасность, предупредишь нас? Предупредишь, Мама?

Лусима пожала плечами:

— Может быть. Если решу, что знание пойдет вам на пользу. А сейчас… солнце уже достигло полудня. Мы проговорили все утро. Ступайте, дети мои. Воспользуйтесь тем, что есть. Будьте счастливы.

Шли дни. Благодаря заботам и вниманию Лусимы Ева постепенно изжила страхи и неуверенность, и жизнь ее наполнилась счастьем и смыслом, о существовании которых она раньше и не догадывалась.

— Я знала, что мы должны прийти сюда, но до сегодняшнего дня не понимала почему. Эти дни, дни на Лонсоньо, ценнее любых брильянтов. Что бы ни случилось потом, они останутся с нами навсегда, их никто у нас не отнимет, — сказала она Леону.

Прошло пять дней, прежде чем Ишмаэль, сделав полукруг у основания Лонсоньо и поднявшись с лошадьми по южному склону, появился в деревне. Увидев Еву босиком и в шуке, верный слуга пришел в ужас.

— Даме столь благородной и красивой, как вы, не должно уподобляться безбожным дикарям, — упрекнул ее он.

— Шука намного удобнее, — возразила Ева. — К тому же от моей старой одежды остались одни лохмотья.

— По крайней мере теперь вы будете есть человеческую пищу, а не те помои, что предлагают масаи, — решительно заявил Ишмаэль.

Дни летели, словно в чудном сне. Гуляя, как два ребенка, по сказочным рощам Лонсоньо, Леон и Ева потеряли счет времени. И каждая маленькая радость, что дарил им этот щедрый мир — крошечная пташка с ярким хохолком или закованный в панцирь грозный жук-рогач, — все дальше отодвигала заботы и проблемы другого, внешнего мира. Когда Леон только встретил Еву, она прятала свою истинную натуру за маской церемонности, редко улыбалась и почти не смеялась. Теперь же, вдалеке от условностей и опасностей, оставшись наедине с любимым, она отбросила притворство. Улыбки и смех подчеркивали и дополняли ее красоту. Каждый миг вместе был счастьем, каждое мгновение разлуки отзывалось болью. Просыпаясь утром, Ева в первую очередь говорила себе, что Отто умер и никто не знает, где они скрываются. «Мы в безопасности, — повторяла она, — никто и ничто не встанет между нами».

Когда тщательно оберегаемые Ишмаэлем запасы кофе подошли к концу и он с печальным видом сообщил им сию трагическую новость, они только рассмеялись.

— В том нет твоей вины, о возлюбленный Пророка. И этот грех не впишут против твоего имени в золотой книге, — успокоил беднягу Леон.

Тем не менее, удаляясь, Ишмаэль горестно качал головой.

Жители деревни относились к ним с трогательным вниманием и приветствовали неизменной улыбкой. Еве постоянно что-то дарили: то стебель сахарного тростника, то букет диких орхидей, то веер из красочных перьев, то плетеный браслет. И даже Лусима пила из чаши их любви. Каждый день она проводила с ними по несколько часов, делясь своей мудростью и пониманием жизни.

Начались дожди. Лежа по ночам в объятиях друг друга, они слушали монотонный шум воды, перешептывались и тихонько смеялись. Потом дожди прекратились, и Леон понял, что с того дня, как они поднялись на гору по ее северному склону, прошло почти два месяца. Когда он поделился этим наблюдением с Евой, та лишь улыбнулась.

— Зачем ты говоришь мне об этом, Баджер? Пока мы вместе, время ничего не значит. Чем займемся сегодня?