Книга Стервятники, страница 45 – Уилбур Смит

— Не вешайте нас, сэр!

— Это был приказ его светлости! Мы делали то, что он приказал.

Сэр Фрэнсис словно не слышал.

— Подвесьте веревки, мистер Кортни.

Хэл еще мгновение колебался. Мысль о столь хладнокровной казни внушала ему отвращение, но, увидев выражение лица отца, он поторопился исполнить его распоряжение.

Вскоре веревки перебросили через ветки, а на концах завязали петли. Команда моряков с «Решительного» была готова повесить жертв.

Восьмерых пленников с «Чайки» по одному подтащили к веревкам и поставили со связанными руками. На шею им надели петли. По приказу отца Хэл прошел вдоль ряда и проверил узел за ухом каждого осужденного. Он поднес руку ко лбу.

— Готовы приступить к казни, сэр!

Сэр Фрэнсис отвернулся от осужденных и углом рта прошептал сыну:

— Проси помиловать их.

— Сэр? — удивился Хэл.

— Черт побери! — сердито сказал сэр Фрэнсис. — Умоляй меня пощадить их.

— Прошу прощения, сэр, — громко сказал Хэл, — но нельзя ли пощадить этих людей?

— Эти негодяи заслужили веревку, — рявкнул сэр Фрэнсис. — Я хочу видеть, как они спляшут дьявольскую джигу.

— Но они всего лишь выполняли приказы своего капитана, — вошел Хэл в роль защитника. — Не дадите ли им шанс?

Головы восьмерых в петлях поворачивались туда-сюда: они следили за разговором. На их лицах было жалобное выражение, но в глазах появилась надежда.

Сэр Фрэнсис взялся за подбородок.

— Не знаю, — все еще сердито ответил он. — А что нам с ними делать? Отпустить в дикий лес — значит пустить их на корм диким зверям. Повесить их — более милосердно.

— Но они могли бы дать клятву и восполнить наши потери в экипаже, — умолял Хэл.

Сэр Фрэнсис по-прежнему смотрел с сомнением.

— Но принесут ли они клятву верность?

Он посмотрел на осужденных, которые, если бы не петли, упали бы на колени.

— Мы будем верно служить вам, сэр. Молодой джентльмен прав. Вам не найти более опытных и верных людей.

— Принести Библию из моей хижины, — проворчал сэр Фрэнсис, восемь моряков, по-прежнему с петлями на шее, дали и на ней клятву верности.

Большой Дэниел освободил их и увел, а сэр Фрэнсис, довольный, смотрел им вслед.

— Восемь отличных моряков на замену наших потерь, — сказал он. — Чтобы подготовить «Решительный» к выходу в море к концу месяца, нам потребуются все руки. — Он посмотрел на выход из лагуны. — Только Господь знает, кто еще может нас навестить здесь, если мы задержимся.

Он повернулся к Хэлу.

— Остаются пьяницы, налакавшиеся рома Канюка. Не возражаешь против порки, Хэл?

— Разве сейчас время лишать половину экипажа трудоспособности, сэр? Если Канюк вернется до того, как мы будем готовы к выходу, они не будут драться лучше, если у них на спинах не будет хватать половины плоти.

— Ты предлагаешь оставить их без наказания? — холодно спросил сэр Фрэнсис.

— Почему бы не оштрафовать их на часть добычи со «Стандвастигейд» и поделить штраф между остальными, теми, кто сражался трезвый?

Сэр Фрэнсис какое-то время еще смотрел на сына, потом невесело улыбнулся.

— Соломоново решение! Потеря части добычи для них больнее порки, а остальные получат прибавку в несколько гульденов.

Энгус Кокран, граф Камбре, устроил привал в горном проходе в тысяче футов над берегом залива, откуда он только что поднялся. С ним были боцман и два моряка. Все были вооружены мушкетами и саблями. Один из моряков нес на плече бочонок с питьевой водой, потому что африканское солнце быстро вытягивает влагу из человеческого тела.

Потребовалось затратить большую часть утра на трудную ходьбу по звериным тропам вдоль крутых и узких карнизов, чтобы добраться до наблюдательного пункта, который Камбре хорошо знал. В прошлом он не раз пользовался им. Это место ему показал готтентот, которого они схватили на берегу. Теперь Камбре удобно устроился на камне, похожем на трон; белые кости готтентота лежали в зарослях у его ног. Жемчужно блестел череп: он пролежал здесь три года, и его очистили муравьи и другие насекомые. Со стороны Камбре было бы глупо дать этому дикарю рассказать о его появлении в голландском поселке на мысе Доброй Надежды.

Со своего каменного трона Камбре видел головокружительную панораму двух океанов и горной местности вокруг. Глядя назад, туда, откуда пришел, он видел «Морейскую чайку» на якоре близ узкой полоски берега под круто уходящими вверх утесами. В этом береговом хребте двенадцать вершин, обозначенных на захваченных им голландских картах как Двенадцать Апостолов.

Он посмотрел в подзорную трубу на «Чайку», но не увидел никаких следов пожара на ее корме. Он сумел заменить снасти и повесить на них новые паруса. С этой высоты, издалека, «Чайка», скрытая от любопытных глаз в зеленой воде бухты под Апостолами, выглядела, как всегда, прекрасной.

Шлюпка, доставившая Камбре, ждала на берегу, готовая быстро отплыть, если капитан столкнется с какими-нибудь трудностями. Однако он не ожидал никаких осложнений. Можно встретить в кустах готтентотов, но это безвредное полунагое племя, дикари с широкими скулами и раскосыми азиатскими глазами; их можно отогнать одним выстрелом из мушкета.

Гораздо опаснее дикие животные, которых полно в этой трудной неосвоенной местности. Прошлой ночью с палубы стоящей на якоре «Чайки» они слышали ужасающий кровожадный рев, то нараставший, то затихавший, он закончился рычанием и стонами, словно хор дьяволов вырвался из ада.

— Львы! — шептали друг другу более опытные моряки, знающие этот берег, и весь экипаж прислушивался в испуганном молчании. На рассвете они увидели одну страшную желтую кошку размером с пони, с густой темной гривой на голове; тварь с царским высокомерием прошлась по берегу. После этого потребовались угрозы, чтобы заставить гребцов отвезти Камбре с сопровождающими на берег.

Канюк сунул руку в кожаную сумку, висевшую спереди на его пледе, и достал оттуда оловянную фляжку. Он сделал два глотка, с удовольствием вздохнул и снова заткнул флягу пробкой. Боцман и двое матросов выжидательно смотрели на него, но он улыбнулся и покачал головой:

— Вам это на пользу не пойдет. Попомните мои слова, виски — это моча самого дьявола. Если у вас нет с ним договора, как у меня, вам не следует подносить это пойло к губам.

Он спрятал фляжку в сумку и посмотрел в подзорную трубу. Слева от него поднималась сфинксообразная горная вершина, которую первые мореходы назвали Львиной Головой — такой она видится с моря. Справа — крутой утес с плоской вершиной, могучая Столовая гора, господствующая на горизонте и давшая свое имя заливу под ней.

Далеко внизу открывался просторный залив Столовой горы, покачивавший в ладонях маленький остров. Голландцы прозвали его «остров Роббен» — этим словом они называют тюленей, тысячами обитающих на острове.