Книга Убийство в доме викария, страница 20 – Агата Кристи

– На этот раз вряд ли их можно в чем-то обвинить, – сказал я. – Мистер Реддинг сам явился с повинной.

– Как? – Девушка была явно ошеломлена. – Ну надо же быть таким простофилей. Уж я-то не побежала бы с повинной, если бы убила кого-нибудь. Я думала, Лоуренс Реддинг будет вести себя умнее. Надо же так свалять дурака! А с какой стати он убил Протеро? Он признался? Просто повздорили, да?

– Пока еще нет окончательной уверенности в том, что это он его убил, – сказал я.

– Да как же так, мистер Клемент! Ведь он сам сказал, ему-то лучше знать!

– Разумеется, – согласился я. – Но полицию не вполне устраивает то, что он рассказывает.

– С чего бы он стал говорить, что убил, если он не убивал?

Я предпочел не распространяться по этому поводу. Поэтому высказался довольно туманно:

– Я слышал всякий раз, когда совершено сенсационное убийство, полиция получает уйму писем от людей, которые признаются в этом убийстве.

– Чокнутые, не иначе! – только и сказала мисс Крэм голосом, полным недоумения и презрения. – Ну ладно, – добавила она, вздыхая. – Пожалуй, мне пора бежать. – Она встала. – Пойду сообщу доктору Стоуну, что мистер Реддинг сам признался в убийстве.

– А ему что, интересно? – спросила Гризельда.

Мисс Крэм недоуменно наморщила лоб.

– Странный он какой-то. Ничего у него не поймешь. Весь закопался в прошлое. Ему в сто раз интереснее разглядывать жуткий бронзовый нож, выкопанный из груды земли, чем посмотреть на нож, которым Криппен разрезал на куски собственную жену, ну если бы ему его показали.

– Что ж, – сказал я. – Должен признаться, я тоже предпочел бы увидеть жуткий бронзовый нож.

Во взгляде мисс Крэм промелькнуло непонимание и легкое презрение. Потом, не один раз попрощавшись, она наконец удалилась.

– Не такая уж она плохая, знаешь, – сказала Гризельда, когда дверь за ней закрылась. – Ужасно вульгарна, конечно, но в таких больших бесцеремонных девушках есть даже что-то симпатичное. Они очень добродушные. Как ты думаешь, зачем она приходила?

– Из любопытства.

– Да, наверное. Ну, Лен, а теперь рассказывай все-все. Я умираю от нетерпения.

Я уселся и честно пересказал все, что произошло этим утром. Гризельда то и дело перебивала меня, не в силах совладать с удивлением и любопытством.

– Так, значит, Лоуренс с самого начала увивался за Анной, а вовсе не за Летицией. Какие же мы тут слепцы! А ведь именно на это намекала мисс Марпл позавчера вечером, тебе не кажется?

– Да, – ответил я, отводя взгляд.

Вошла Мэри.

– Там пришли какие-то двое, говорят – из газеты. Пускать или нет?

– Ни в коем случае, – сказал я. – Отошлите их к инспектору Слаку, в полицейский участок.

Мэри кивнула и собралась идти.

– А когда вы от них избавитесь, приходите сюда, – сказал я. – Я хочу вас кое о чем спросить.

Мэри снова кивнула.

Вернулась она через несколько минут.

– Никак от них не отвяжешься, – сказала она. – Еле отбилась, такие настырные. Слыханное ли дело, им говоришь – нельзя, а они лезут.

– Боюсь, что они нас не оставят в покое, – сказал я. – Так вот, Мэри, о чем я хотел вас спросить: вы точно уверены, что вчера вечером не слышали выстрела?

– Выстрела, которым его убили? Само собой, не слышала. А услышала бы, так пошла бы поглядеть, что там стряслось.

– Да, но... – Я вспомнил утверждение мисс Марпл, что она слышала выстрел в лесу. Я решил изменить форму вопроса: – А больше вы никаких выстрелов не слышали? Например, где-то в глубине леса.

– А, это дело другое. – Девушка замолчала. – Теперь, как подумаешь, был выстрел, был. Не выстрелы, а один-единственный. Какой-то чудной, вроде взорвалось что.

– Вот именно, – сказал я. – А когда это было?

– Когда?

– Ну да, в котором часу?

– Уж этого я вам никак не скажу. Знаю только, что после чая прошло много времени.

– А немного точнее вы не могли бы вспомнить?..

– Нет, не могу. Я ведь без дела не сижу, кручусь по хозяйству день-деньской. Некогда мне на часы глазеть. Да и толку от этого мало – будильник каждый день отстает на три четверти часа, то его подвести надо, то завести – я никогда и не знаю, который час.

Теперь я понял, почему нам никогда не подают еду в назначенное время. Иногда обед сильно запаздывает, зато завтрак подают на удивление рано.

– Это было задолго до того, как пришел мистер Реддинг?

– Да нет, незадолго. Минут десять, самое большее пятнадцать.

Я кивнул, довольный ответом.

– Все? – спросила Мэри. – А то у меня мясо в духовке, а рис небось уже весь выкипел.

– Хорошо. Можете идти.

Она вышла, а я обратился к Гризельде:

– По-видимому, нет никакой возможности заставить ее говорить «сэр» или «мэм»?

– Я ей говорила. Она никак не может запомнить. Не забывай, она попала к нам совсем неотесанной девчонкой.

– Это я отлично помню, – сказал я. – Но неотесанные предметы не должны же вечно оставаться в первозданном состоянии. Мне кажется, можно было бы хоть немного научить ее готовить.

– Знаешь, я с тобой не согласна, – сказала Гризельда. – Ведь мы платим прислуге сущие гроши. Стоит нам ее немного подучить, она тут же от нас уйдет. Само собой. К тем, кто может себе позволить платить побольше. Но пока Мэри не умеет готовить и пока у нее такие жуткие манеры – можем спать спокойно, никто ее у нас не переманит.

Я понял, что моя жена ведет хозяйство вовсе не абы как. Оказывается, у нее имеется вполне обдуманный метод. Хотя стоит ли вообще держать прислугу, которая не умеет готовить и чуть ли вам не в лицо швыряет то тарелки, то всякие дерзости. Об этом можно было бы поспорить.

– Кроме того, – продолжала Гризельда, – сейчас ей надо прощать любые грубости. И нельзя ждать, чтобы она особенно горевала о смерти полковника Протеро – ведь он засадил за решетку ее молодого человека.

– Как, разве он посадил в тюрьму ее парня?

– Ну да, за браконьерство. Да ты его знаешь – Арчер. Мэри гуляла с ним два года.

– Этого я не знал.

– Лен, милый, ты никогда ничего не знаешь.

– Вот что странно, – сказал я. – Все твердят, что выстрел донесся из лесу.