Книга Дочь самурая, страница 21 – Доминик Сильвен

— О чем это вы говорите, девушки?

— О твоем прошлом, дорогуша.

— Должно быть, у меня амнезия, Лола, потому что я не нахожу в нем ничего особенного.

— Ладно, расслабься и ответь на мои вопросы. Это ни к чему не обязывает, я просто прикидываю.

— Что значит «прикидываю»?

— Подбрасываю кости и смотрю, как они упадут.

— И что же вы хотите узнать?

— Лейтенант Бартельми плохо владеет языком Сервантеса, но все же ему удалось получить кое-какую информацию от испанской полиции. Там часто попадаются буквы ЭТА. Расскажи нам все. Мы с Ингрид продали бы родную мать, чтобы услышать забавную историю.

Идальго промолчал, но явно был под впечатлением.

— Наши родные матушки — это немало. Ну же! Сделай над собой усилие — тебе же станет легче.

— Я состою на учете, это верно.

— Я рассчитывала на историю, а не на одно предложение.

— Я никогда не занимался террористической деятельностью.

— Странно. Бартельми, однако, человек скрупулезный.

— Все дело в моем отце.

— Микель Ланда по прозвищу Тксори, то есть «птица» по-бакски. Член террористической группы. Сидит в тюрьме в Бильбао. Верно?

— Конечно, верно.

— Карли — вымышленная фамилия?

— Нет, это фамилия моего отчима, обыкновенного кастильского коммерсанта. Хотя моя мать даже не была замужем за Тксори, но наша семья всегда была под надзором полиции. После 11 сентября стало просто невыносимо. Я решил все бросить и уехать работать во Францию. Если Алис принимала наркотики, я тут ни при чем! К тому же верится в это с трудом. Я ни разу не видел, чтобы она была под кайфом, когда мы были вместе.

Он повысил голос. Гнев Диего Карли вырывался наружу. Он понимал, что Лола так легко от него не отстанет. К тому же ему было не известно, что еще рассказал ей Бартельми. И действительно, бывший комиссар осталась недовольна уловом.

— Не надо все валить на 11 сентября, Диего. Трудно поверить, что испанская полиция цепляется к первому встречному. У них слишком много других дел.

Диего старался сдержать свой гнев. Лола прикидывала, на сколько его хватит. Его упорство придавало остроту затеянной ими игре в кошки-мышки.

— Выкладывай все или уходи.

— Что?

— Что слышал. Бартельми говорит, что ты уже в шестнадцать лет стоял на учете как хакер. Так что давай, говори.

— К чему это? Вы и так все знаете.

— Расскажи-ка лучше о своем отце.

Гордость его была задета, но Лола чувствовала, что у него нет желания расставаться с «Красавицами» и Ингрид. Он повернулся к ней. Американка явно разрывалась между желанием что-нибудь ляпнуть ни к месту и попробовать его утешить. Хотя Ингрид обожала Париж, она все-таки находилась вдали от родины, и рассказы об изгнании задевали ее за живое. Сын врага общества был далеко не дурак. Senor Карли использовал свои чары, чтобы, попав в сложное положение, привлечь на свою сторону двух единственно возможных союзниц.

— Будешь говорить или уйдешь?

— Отец всегда поддерживал со мной связь, — произнес он так, словно каждое слово обжигало ему язык.

— Продолжай.

— Когда я был мальчишкой, он ухитрялся видеться со мной.

— Меня интересуешь ты, Диего. Так что хватит изворачиваться. За что тебя поставили на учет?

— Мой отец был одним из хакеров в группе, поддерживающей связь с агентами. Он научил меня пользоваться компьютером. Он никогда не пытался меня завербовать. Все было гораздо тоньше. Он пылал чистым холодным огнем. Я им восхищался. И потом, я думал, что все знаю, в то время как не понимал ничего. В тринадцать лет я взломал электронные порталы нескольких банков. В шестнадцать лет я сдуру попытался влезть на секретные сайты министерства иностранных дел. Ничего серьезного, но когда они поняли, что я сын Тксори, дело приняло иной оборот. Тогда к уголовной ответственности можно было привлекать с шестнадцати лет. Мне стоило это нескольких месяцев тюрьмы.

Лола почувствовала, что у нее в мозгу неожиданно замигала красная лампочка. Она как будто увидела юного Диего в толпе заключенных. Вдруг вспомнился подросток, арестованный за воровство в магазине. Он вскрыл себе вены в ее кабинете. Мальчишка ни за что на свете не хотел возвращаться в тюрьму. Потому что в Флери какой-то подонок опустил его. Она помнила тот допрос, словно все произошло вчера, и лицо испанца наложилось на лицо того парнишки. Ингрид, выпрямившись на стуле, не промолвила ни слова, но Лола уже не могла остановиться.

— Тебя изнасиловали, верно?

— На костях выпали две шестерки. Вы выиграли. Если полиция отправит меня в Мадрид, тем хуже. Но даже если своих друзей там я могу пересчитать по пальцам, все равно их больше, чем здесь.

— Ответь на вопрос, — сказала она.

Ей было за себя стыдно. В «Красавицах» вдруг стало слишком жарко. Но рука Ингрид легла на руку Диего, и с минуту никто не двигался. Он поднял голову и подождал, когда они обе посмотрят ему в глаза.

— Он был почти импотент, мне повезло. Если можно так сказать.

Он начал расстегивать рубашку. Ингрид поднесла руку к губам, а Лола выругалась. Лола увидела следы ожогов. И слова hijo de puta. [20] Долго пришлось ему терпеть, пока их толстые и тонкие штрихи не запечатлелись на его коже.

— Подарок от его дружков. В их мире мачо непременно нужно запечатлеть свои подвиги. Я стал ставкой в игре. Те, кто ненавидел моего отца, знали, что у него есть союзники, готовые отомстить за честь сына. Эти люди за мной наблюдали, но не смогли помешать заклеймить меня. Я даже думаю, что им пришлось пойти на это после переговоров. Я отсидел шесть месяцев, но мне показалось, что гораздо дольше.

Он уже застегнул рубашку, Ингрид вполголоса утешала его.

«Черт возьми, я — настоящий толстокожий инквизитор. Один из тех, кому приходится сминать на своем пути молодые побеги. Уже недостаточно цивилизованных методов, чтобы распознавать врагов…»

Размышления Лолы прервались с приходом Мориса Бонена. Ну и пусть. Диего уже так плохо, что вряд ли станет хуже.

— Вот беда, этот грешный мир еще грешнее, чем я воображал. Чертов комиссаришка опустил меня ниже плинтуса! Но я взял его измором.

— В этом мы не сомневались, Морис, — ответила Лола.

— Спасибо, что вступились за меня, девочки.

— Не за что, — откликнулась Ингрид.

— Мы использовали грязные деньги Жюля Паризи, — призналась Лола, при этом Ингрид чуть было не поперхнулась вином. Лола взглянула на нее с вызовом: гнойник вскрывают скальпелем, и действовать надо решительно. Опыт у тебя уже есть.