Книга Деньги в банке, страница 50 – Пэлем Грэнвил Вудхауз

— Руки? — переспросил он.

— Руки вверх.

— Зачем? — удивился лорд Аффенхем. — Что происходит? — спросил он, поворачиваясь к Джефу. — Этот малый, что, пьян?

Мыльный прояснил положение.

— Мне нужна табачная банка.

Энн вскрикнула.

— Нет! Не отдавай ему, милый!

— Отдать ему банку? — изумился лорд Аффенхем. — Когда в ней — мои бриллианты? Ну нет. Я не такой дурак.

Мыльный, которого убедили, что он скажет «Руки!», а дальнейшее случится само собой, опешил бы, если б не благотворное действие двух рюмок бренди. Он отвечал все так же напористо:

— Давайте сюда, или я проделаю в вас дырку.

Лорд Аффенхем с самого начала разговора смотрел на Мыльного немигающим взглядом и наконец вспомнил, где его видел. Заодно он вспомнил, что собирался сказать этому человеку одну вещь.

— Вы ведь муж миссис Моллой, да?

Многие обиделись бы на подобное определение, но только не Мыльный.

— Верно говоришь, брат.

— Я так и подумал. Я заметил вас, когда прислуживал за столом. Не знаю, известно ли вам, но у вас на макушке лысина.

У мистера Моллоя отпала челюсть.

— Не может быть!

— Может. Если срочно не примете меры, станете лысым, как яйцо. Попробуйте «Скальпо». Отлично помогает.

— Обязательно, — с жаром отвечал мистер Моллой. — Спасибо, что сказали.

Он поднес руку к макушке и заметил, что держит пистолет. Это вернуло его к делу.

— Ладно, к чертям мои волосы, — сказал он, краснея при мысли, что бы подумала его жена, увидев, как он отвлекся. — Давайте банку.

Его назойливость докучала лорду Аффенхему, но тот отвечал терпеливо:

— Я повторяю, в ней — мои бриллианты.

— Думаю, они ему и нужны, — сказал Джеф. — Я должен был упомянуть раньше, но этот человек — мошенник.

— Мошенник. Вы хотите сказать, из этих гнусных гангстеров?

— Что-то в этом роде. Вот почему я просил вас быть осторожней в разговорах с миссис Моллой.

— Эта милая маленькая дама тоже мошенница?

— Боюсь, что да.

— Лопни кочерыжка, — сказал лорд Аффенхем с болью разочарования. — Я должен это обдумать.

— Банку давай, — сказал Мыльный, но он мог бы не утруждаться. Лорд Аффенхем впал в транс.

Наступило молчание. Мыльный гадал, каких действий ждет от него жена. Энн укоризненно глядела на Джефа. Он стоял, подняв руки, и такая покорность неприятно ее удивила. Она не любила Джефа, но считала человеком отважным.

— Вы не можете что-нибудь сделать? — спросила она.

Прежде, чем Джеф успел ответить, лорд Аффенхем очнулся. Видимо, его размышления принесли плоды.

— Предоставьте это мне, — весело сказал он. — Я сам управлюсь. — Он пошел на Мыльного, пристально глядя ему в глаза. — Вы не сможете прицелиться. Вы не сможете нажать на крючок. Вы не в силах удержать пистолет.

Мыльный не понял.

— Почему это? — удивился он.

Лорд Аффенхем с явным разочарованием повернулся к Джефу.

— Странно. Не получилось. Я слышал, как в пьесе один тип сказал так другому, и тот, выронив пистолет, залился слезами. Может быть, я сказал что-то не так.

— Вы все сказали так, — утешил Джеф, — но, боюсь, одними словами не обойтись. Простите.

Он резко упал вперед и ударил Мыльного головой под колени. Мыльный, хоть и видел движение Джефа, ожидал, что удар придется гораздо выше, и пошатнулся. Джеф обхватил его руками за ноги. Мыльный потерял равновесие и упал. Грянул выстрел, и два сильных мужчины в обнимку покатились по ковру.

При виде этого кровь у лорда Аффенхема всколыхнулась. Он вздрогнул, как старый боевой конь. Немало воды утекло с тех пор, как он вот так же катался по ковру — в 1912 или даже скорей в 1913, на балу в Ковент-гардене, где поспорил с другим гостем — но былой бойцовский задор не погас.

Единственное, что мешало ему ринуться в гущу сражения, это банка, которую он попрежнему держал в руках. Он как раз гадал, как от нее избавиться, когда уголком глаза приметил рядом женскую фигурку.

— Подержи, дорогая, — сказал он, отдавая банку.

Что касается намерений, это было вполне здраво. Нельзя по-настоящему участвовать в потасовке, если руки у тебя заняты. Увы, он не всмотрелся как следует в свою помощницу, иначе непременно увидел бы, что это вовсе не его племянница Энн, но бывшая милая маленькая подружка, Долли Моллой.

Она вбежала в гостиную на звук выстрела. Заперев дверь подвала за миссис Корк и Юстэсом Трампером, Долли поспешила в гараж, завела двухместный автомобиль миссис Корк и вывела его на дорогу. Здесь она собиралась ждать Мыльного, но пистолетный выстрел изменил ее планы. Инспектор Первис всегда мчался на выстрелы в ночи; помчалась и Долли.

В тот миг, когда она показалась в дверях, Мыльный удачным движением ноги ослабил хватку противника и вскочил, однако Долли видела, что дела его плохи. Продажа акций несуществующих нефтяных скважин — занятие прибыльное, но не способствующее росту мускулатуры; лишь две рюмки бренди да паника позволили Мыльному освободиться от более молодого и спортивного бойца. Второй атаки ему было не выдержать.

Так же не вызывало сомнений, что вторая атака вот-вот последует. Джеф тоже стоял на ногах и явно примерялся, как бы двинуть Мыльного в челюсть, поэтому Долли без колебаний пустила в ход весь свой женский потенциал. Она двумя руками подняла банку и со всей силы обрушила Джефу на голову.

Банка эта была большая, увесистая, не банка даже, а маленькая бочечка, выточенная из камня и украшенная университетским гербом. Лорд Аффенхем купил ее в Кембридже в первый год обучения; то, что она до сих пор не разбилась, свидетельствовало о ее прочности.

Со своей стороны, Долли, несмотря на хрупкое сложение, была куда сильней, чем могло показаться. Она обладала крепкими руками и отличной сноровкой. Одного удара или хлопка, как выразился бы Эрнест Пеннифадер, хватило с избытком. Глаза у Джефа закатились, колени подогнулись, он осел на пол.

Энн с душераздирающем воплем кинулась вперед и упала на его останки.

— Джеф! — вскричала она. — Ой, Джеф, милый!

Все это может показаться странным, учитывая ее неоднократно высказываемую неприязнь к упомянутому молодому человеку — скорее от нее следовало ожидать возгласа «Браво!» или взрыва аплодисментов. Однако психологам хорошо известно, что в критические минуты женские чувства подвержены разительным переменам. Девушка может презирать полузащитника, нехорошо поступившего с ней на рододендроновой дорожке, но при виде того же полузащитника в луже крови после удара табачной банкой по голове, ее гнев сменяется жалостью, жалость — прощением, прощение — любовью.