Онлайн книга «Алые паруса бабушки Ассоль»
|
После этих слов дядя Моня покосился на меня с исследовательским интересом. Потом очнулся, сопоставив образ в инвалидной коляске и девочек, и продолжил: – В чем-то они правы. Но это не золото-серебро в сундуке капитана Флинта. Из немецких архивов удалось выудить информацию о перевозке на «Германике» ядерного вещества. Немцы тогда вовсю разрабатывали новое оружие. Радий стоил куда дороже золота. – И что? – уныло поинтересовался Кортик. Его явно не вдохновило услышанное. – Информация не подтвердилась. Во всяком случае, если речь и шла о радии, то не в таком количестве, ради которого стоило начинать поисковые работы. Потом в сорок пятом американцы устроили Хиросиму, а там уж и мы через пару лет сделали атомную бомбу. А Нину Гринович я в живых не застал. – Но ты ее похоронил? – Я кивнул на фотографию на столе. – Вы просили тайну? Вот вам тайна. Я ее похоронил в семидесятом. Тихо, без шума. Вернулся в Москву. А через полтора года меня вызвали к председателю КГБ и отправили в Крым. Задание такое: выкопать останки вдовы писателя и тщательно их обыскать. – Зачем? – выдохнул Кортик с ужасом. – Если бы я чего нашел, я, может быть, спустя столько лет сказал вам, зачем. Но могила Нины Гринович оказалась пустой. Вот так, молодые люди. – Пустой гроб? – Мне стало не по себе. – Гроба тоже не было. Ну как? Не разочарованы? – Что ты такое рассказываешь, Моня?! – возмутилась матушка. – Но они же хотели узнать страшную тайну! Надеюсь, я оправдал их ожидания. Помните, юный греческий бог – никакой стрижки до свадьбы! – Ты все выдумал? – Матушка улыбнулась и легонько толкнула дядино плечо своим. – Детям врать нельзя. Можно чего-то недоговаривать в силу неразвитости их мышления. А врать нельзя. Шофер Павел Игнатьевич приподнял голову и подтвердил: – Детям врать нельзя! Дядя Моня встал, собираясь уходить. Матушка тоже встала. – Минуточку! – Я подъехал поближе к столу и показал на фотографии: – Странные похороны за оградой кладбища. Почему ее не захоронили рядом с мужем? Дядя Моня, опершись о стол, со старческой невозмутимостью поднял сначала правую ногу, затем – левую, и ждал, когда присевшая рядом матушка поможет его ступням попасть в ботинки, а потом завяжет шнурки. Он ответил, когда матушка встала и погрозила кулаком в мою сторону. – Эта информация, молодой человек, пока вам недоступна в силу малого возраста. – Вы вообще на чьей стороне? – спросил Кортик. – Кто-нибудь извинился перед вдовой за лагеря? – А вот это не обсуждается в силу неразвитости вашего мышления, юные пионэры. Кортик в греческой тунике, в сандалиях с переплетенными на икрах веревками, с огромным луком через плечо и длинной стрелой в руке (этой стрелой да из такого лука можно было сразу насадить, как на шомпол, полдюжины желающих подставить свое сердце Амуру) произвел на свадьбе фурор. Желающих сфотографироваться с ним было столько, что мой друг тут же получил эксклюзивное предложение о подработке в загсе в летние каникулы. Через месяц после нашей беседы с дядей Моней пустующий дом напротив, обложенный черным камнем, заселили. Новый жилец оказался невысоким приземистым немцем с обширной плешью от лба до затылка и в круглых очках на небольшом остром носу. Его пухлый рот всегда был в положении готовности к чмоку, отчего щеки казались втянутыми. – Почему ты решила, что он немец? – спросил я у матушки. – Ты видел его жилетку? Нет, ты видел его жилетку? А не видел, так и не говори ничего! Такие жилетки носят только одесские евреи и обрусевшие немцы. Вы уже-таки поняли, что моя матушка была одесской еврейкой? – А может быть, он одесский еврей? – поддел я ее. – С такой жиденькой шевелюрой в пятьдесят восемь лет? Я тебя умоляю! Немец из Кёнигсберга. – Откуда ты знаешь, сколько ему лет? – Охранникам на въезде в поселок нравятся мои пирожки с творогом. Я могла поинтересоваться новым соседом? Через несколько дней после заселения немца случился неожиданный звонок от бабушки Соль. Обычно она звонила поздно вечером, чтобы застать Кортика дома, а тут – в девять утра. Я взял трубку и предложил ей перезвонить на мобильный внука. Бабушка Соль только фыркнула. – У меня к тебе несколько вопросов. Тебя действительно зовут Атила, или это прозвище? – Действительно, – ответил я, едва не спросив, а с чего ей пришло в голову назвать внука Икаром. – Тогда, Атила, говори, что у вас нового. Говори быстро и как на духу. Поскольку она не определила, что имеет в виду под «новым», я сообщил то, что волновало меня: – На даче напротив поселился сосед. Матушка говорит, что он немец. – Вот именно! – возмущенно выкрикнула бабушка Кортика в трубку. – Отец Икара часто приезжает? Я не сразу сообразил, что значит «часто», и ответил неопределенно: – Бывает. – Он лазил в мой сейф? – вдруг спросила она. Пока я лихорадочно перебирал в голове варианты ответов, бабушка Соль раздраженно приказала: – Говори – да или нет! – Да. – Давно? – Да. – А ты не видел, случайно, что он туда положил? – спросила она вкрадчиво. – Ничего он не мог туда положить. В трубке наступила тишина. В эту минуту я почувствовал ее совсем рядом, как будто она стояла позади коляски и, наклонившись, дышала мне в макушку. Мне стало стыдно – я столько разного узнал об этой женщине без ее на то разрешения, что врать было невозможно. Я сказал, что сейфа больше нет. – И что там теперь вместо сейфа? – Она, казалось, не удивилась моему сообщению. – Икебана. – А ты не знаешь, что адвокат сделал с бумагами из сейфа? – Она понизила голос до заговорщицкого шепота. Эта попытка привлечь меня на свою сторону была лишней – я уже был ее рабом. – Одну бумажку он мне отдал. – То есть… не Икару? – не поверила она. Мне стало обидно. И я дал понять, что тоже чего-то стою. – Иммануил Швабер, дядя моей матери, вас помнит. – Этот старый козел еще жив? – весело спросила она. – Да. Недавно женился. – Ну вот, сколько нового я узнала! – Вы позвонили утром, чтобы посплетничать с моей матушкой? – С тобой мне тоже понравилось. – Да? Тогда ответьте на один вопрос. Кто такой Ираклий? – Павлин?.. – Судя по голосу, она ужасно удивилась. – Это мой павлин, он уже умер. А откуда?.. |