Книга Красная Шапочка, черные чулочки, страница 65 – Нина Васина

– Лето наступило, – объявил Прикус, просовывая в дверь букет роз. Огромный, шипастый – как три года назад.

Я отшатнулась. Прикус открыл дверь пошире и бросил букет мне под ноги. Розы рухнули с шорохом спиленного ветвистого дерева.

– Неувязочка получается, – начал объяснять Прикус. – Мне приказано отбыть по делу. И может так случиться, что я больше в Россию – ни ногой.

– Неужели? – с трудом скрыла я облегчение и даже добавила, зевая и изображая некоторую удрученность: – Как долго мы можем не увидеться?

– Долго. Я стучал в спальню Тегенарии, а там закрыто. Она не выходит. Обозвала придурком.

– Ты не можешь стучать к ней в спальню! – начала просыпаться я. – Ей еще нет десяти лет! Еще целая неделя до десяти!

– Такие обстоятельства, – пожал плечами Прикус. – Но розы я все равно нес тебе. Девяносто девять штук. Мне сказали, что должно быть нечетное количество. Возьмешь?

– Я их потом по пять штук растащу по вазам, не беспокойся. Куда ты все время смотришь?

– На твои ноги. Я вдруг подумал: что, если тебя поставить в розы?

– Нет уж! – отбежала я от двери и убедилась, что розы не дают Прикусу погнаться за мной и силой сунуть ногами в этот костер шипов – перепрыгнуть сразу не удастся, разве что если он разбежится в коридоре?..

– Не дергайся. Я принес кольцо для Тегенарии. Отдай ей через неделю.

Что-то в его облике показалось мне жалким. Худоба делала фигуру Прикуса одновременно и стильной, и слегка болезненной.

– Стой здесь, – приказала я. – Через розы не переступать! Я позову Тегенарию. Сам отдашь.

Бегу к ванной комнате, через нее – в пустую спальню, оттуда – в коридор.

– Ты совсем сбрендила? – покрутила пальцем у виска Тегенария. – Ты еще калым за меня возьми!

– Что такое калым? – спросил Ося.

– Доброе утро, как хорошо – ты уже одет! Тегенария пойдет со мной и сама скажет Прикусу о своем решении.

– Она еще маленькая отвечать за такие решения! – возмутился Ося.

– Если она считает себя достаточно взрослой, чтобы спать с мальчиком двенадцати лет, пусть найдет в себе силы пережить неудачное сватовство!

– Ты, Нефила, с утра всегда такая тупая, – заметил Ося. – Мы потому и спим вместе, что она еще маленькая! Можно мне хотя бы пойти с ней?

– Ни в коем случае! – заявила я категорично. – Женщины в нашем роду всегда самостоятельно решали все проблемы с мужчинами.

– Это в каком смысле? – удивленно оглядывается Нара, пока я подталкиваю ее в спину к лестнице.

– Во всех смыслах!

– Ты что, вот так запросто собираешься пообещать меня какому-то тупому охраннику?

– Нет. Я хочу, чтобы ты сама все ему сказала. Категорично. Чтобы он больше не таскал мне кусты роз и не угрожал сунуть в шипы ногами!

– Так бы и сказала! – обрадовалась Тегенария.

– Только без экстремизма!

– Ладно.

– И никаких необоснованных угроз!

– Хорошо.

– Никакого мата и личных оскорблений!

– Я уже год не ругаюсь!

– Ну, тогда – вперед!

– И как я выгляжу? – сладеньким голосом поинтересовалась Тегенария, тряхнув плечиками.

Я с негодованием замахнулась, она убежала, смеясь, к высокой фигуре у открытой двери.

– Прикус! – радостно закричала Нара. – Нефила говорит, что ты пришел меня сватать? Что это? О, кольцо! Прикус, ты – дурак, оно же мне велико, если только засунуть сразу три пальца… Ты его что, мерил на свой…

– Нара! – успела я добежать.

– Ой, извини, чуть не сорвалось. Прикус, как тебя зовут?

Тут я узнала, что Прикуса зовут Владимир.

– Володя, – доверительно сообщила Нара, – я еще маленькая принимать решения. Приезжай лет через пять. Понимаешь, к моменту полового созревания у девочек меняется и психика, и восприятие жизни. Вдруг у меня все так сильно изменится, что я на тебя сразу западу без памяти, как Нетка на Гамлета, а?

– Я приеду, – серьезно пообещал Прикус.

– Ты же хотела сказать… – растерянно напомнила я.

– Мы отлично друг друга поняли, да, Володя?

– Я понял, – кивнул он. Подошел сначала ко мне, взял безвольную ладонь и слегка пожал ее. – Спасибо. – Потом – к Наре, та сама протянула ручку. Прикус бережно потряс ее и смущенно отпустил.

– Ты не вернешь ему кольцо? – тихонько процедила я сквозь зубы.

Нара только молча сделала ручкой уходящему Прикусу.

– Что это ты творишь? – накинулась я на нее, когда грустная, чуть сутулая фигура скрылась за поворотом коридора. – Ты же собиралась от него отделаться?

– А я разве не отделалась? Я что, прыгнула ему на руки, предложила меня забрать немедленно из этого дурдома, обещала стирать носки, варить борщ из свиной лопатки и рассказывать анекдоты?

– Нара!.. – схватилась я за голову в ужасе от того, что она все это запомнила.

– Что – Нара? Ты совсем какая-то чумная стала в этом доме! Мне первый раз в жизни предложили выйти замуж, могу я хотя бы получить удовольствие?

Восемьдесят пять, еще пять – девяносто, еще пять – девяносто пять… Осталось пять роз. Странно. Начнем сначала. Десять, пятнадцать, двадцать, в этом ведре сразу пятнадцать – тридцать пять… Ничего не получается. Прикус притащил на свое сватовство четное количество роз!

Я еще раз обошла свою спальню, отсчитывая розы в банках, в вазах, в двух ведрах – по пятнадцать, еще у пяти я отрезала головы, и они плавают в керамическом салатнике вместе с зажженными свечками. Считай, не считай – получалось ровно сто роз.

Пришел Гамлет и охнул.

– Кто-то умер? – спросил он, осмотрев спальню, резко поменявшую цвет на ярко-красный.

– Сплюнь!

Рассказывая через месяц Марго историю с розами, я уверяла ее, что несчастье случилось именно из-за моей безалаберности.

– Нужно было всего-то съесть лишнюю розу! – повторяла я в прострации. – Просто съесть эту чертову лишнюю розу, а мне было лень!.. Понимаешь: лень! Гамлет зашел и спросил: кто-то умер? В этот момент и нужно было съесть розу. Почему, спрашивается, я этого не сделала? Я поделила все цветы на нечетные букеты, а если бы я съела последнюю розу, пришлось бы кое-что переставить. Не смотри на меня так! И не смей рыдать… Я же уже не плачу. Второй день уже не плачу. Потому что в последнем букете тогда осталось бы четыре розы, а это – четное количество! Пришлось бы все переставлять, а мне было лень!

– Я не смотрю на тебя, не смотрю, – давилась Марго в платочек, – я плачу потому, что ничем не могу тебе помочь! Будь проклята моя профессия, я ничем не могу тебе помочь!